Пограничник рывком поднимает меня на ноги, заставив вскрикнуть от боли, тычком в спину направляет в сторону вертолета, не проронив ни единого слова. До ярко светящего прожектора мы идем целую вечность: в дороге мой сопровождающий коротко говорит в рацию, что поймал и ведет меня к вертолету. Идти со связанными за спиной руками очень тяжело, и я дважды падаю, не удержав равновесия на осыпающимся песке. Мужчина снова поднимает меня, не задумываясь о причиняемой его резкими рывками боли.
Когда до вертолета остается метров сто, я вижу две фигуры в свете прожектора, но с этой дистанции не разобрать лиц и чинов. Уже у самого вертолета из темноты выныривают двое. Я обращаю внимание, что все они без оружия, если не считать пистолета в кобуре. Провожатый доводит меня до вертолета и ставит в ярком свете прожектора: я абсолютно слеп, в глазах расплывается северное сияние, я прикрываю глаза, чтобы не повредить сетчатку. Вспомнились художественные фильмы: «Сейчас мне зачитают права. Что ж, буду молчать, притворяться, что не знаю языка, требовать переводчика и консула».
Страх перед российским посольством и спецслужбами пропал, как только появилась реальная угроза попасть в саудовскую тюрьму или в лапы разгневанного Абдель-Азиза. Шаги подходившего человека я слышал, но глаза открывать не стал и поэтому не видел удара кулаком, отправившего меня в нокаут.
Что-то холодное и влажное пролилось мне на лицо: ВОДА! Еще не открывая глаз, я пытаюсь ртом поймать струйку. Удалось! Дико болит голова, хочется уснуть и забыть обо всем этом кошмаре.
— Хватит переводить воду на эту сучку.
Если бы не связанные руки, я, наверное, сделал бы сальто от страха и удивления. Голос Абдель-Азиза! Я с трудом открываю глаза и моргаю: тускло горит плафон на потолке, охваченный железной рамкой, пол железный. Сфокусировав зрение, я вижу, что лежу на спине в вертолете, о чем подсказывает шум заводимого двигателя и свист начинающих раскручиваться винтов. Вокруг несколько незнакомых лиц, хотя это лицо мне знакомо: Бадр! Это он плеснул в меня водичкой и пытался напоить. Я только сейчас обнаружил, что одной рукой он приподнимает мою голову, чтобы я не захлебнулся. Самого принца не вижу, но голос был его, не перепутать ни с чьим. Остальная троица мне незнакома по именам, но я их видел во дворце несколько раз, тоже охранники принца.
— Я предупреждал тебя насчет побега. Теперь ты пожалеешь, что родилась на свет.
Скрипучий голос Абдель-Азиза болью отзывается в голове. Так это не пограничники были, а он меня преследовал! Но я не видел и не слышал, что в его распоряжении есть вертолет. Чуть повернув голову набок, я замечаю араба. Он сидит, с ненавистью смотря на меня, играя желваками.
«Теперь мне хана!» — Я вспомнил совет Бадра не попадаться живой.
Вертолет наконец оторвался от земли и пошел вверх, набирая скорость. Бадр подложил мою сумку мне под голову и сел, с моего места мне невидимый. Взгляды охранников концентрировались в районе моих ног: с усилием приподняв голову, я вижу, что платье мое оборвано выше колен, видимость до середины бедер. Первой мыслью было, что это крайне откровенно, но вспомнив пословицу «снявши голову, по волосам не плачут», я послал всех подальше. Тем временем плафон на потолке погас и, в полной темноте, озвученной сопением людей в салоне, вертолет устремился в обратный путь.