Рыбацкая стоянка находилась в самом конце порта, где начиналось мелководье. Многие шхуны в отлив садились на мель и поднимались во время прилива. Шхуна Ухуда представляла собой большую лодку с кормовой надстройкой и кубриком на два человека, где стояла газовая плита и был микроскопический санузел, где мне с трудом удалось сменить прокладку.

Шхуна была оснащена стосильным мотором «хонда», но сейчас, экономя топливо, мы вышли в море под треугольным парусом. Отойдя километров на семь от берега, Ухуд опустил в воду ловушки для ловли рыб и членистоногих. Ловля сетями в прибрежных водах запрещена. Затем наживил приманку — и шесть спиннингов заняли свои гнезда по бортам шхуны.

Когда солнце уже почти садилось за горизонт, Ухуд протянул мне бинокль и, показывая на темный силуэт с разноцветными огнями на палубе, произнес:

— Аусса!

Прошло около часа, пока стало понятно, что сухогруз выходит из порта. Ухуд смотал свои удочки и вытащил ловушки. На удочки не попалось ничего, в ловушках было около десятка рыб и три лангуста. Половину он выбросил обратно, объяснив, что они несъедобные.

Тем временем выделяющийся на фоне освещенного порта корабль приближался. Отчетливо слышался шум винтов. Через пять минут мимо нас проплыла громадина, на черном борту которой белой выцветшей краской красовалось название: «AUSSA».

Корабль уже сливался с поверхностью моря, а Ухуд не трогался с места. Я начал нервничать, но Бадр вел себя спокойно. Через полчаса шхуна тронулась в путь по-прежнему под парусами. В бинокль было видно три разноцветных огонька на приличном отдалении. Я отдал его Ухуду.

— Они нас ждут, — сообщил он через минуту, отрываясь от окуляров.

Мы шли зигзагами. Ма мой вопрос о странности такого курса рыбак сообщил, что идем мы против ветра, поэтому приходится перекладываться. Ясности это внесло мало, но я решил промолчать, чтобы сойти за умного. Когда до сухогруза оставалось, на мой взгляд, меньше километра, я заметил, как огромный силуэт корабля, хорошо различимый при свете луны, двигается по направлению к дрейфующему сухогрузу. Заметил это и Ухуд, потому что спустил парус, моментально затормозив шхуну.

— Это военный корабль. Он или пройдет мимо, или остановится. Надеюсь, пройдет мимо.

Но его надеждам не суждено было оправдаться: грохот якорной цепи услышали мы даже на таком расстоянии.

— Бросают якорь, значит, будут досматривать, — поделился с нами рыбак.

— Кто это, американцы? — тихо спросил я, словно боялся, что меня услышат на кораблях.

— Скорее всего или американцы, или французы. Но может быть и королевский фрегат, хотя он слишком большой…

Ухуд всматривался в темень через бинокль. Шхуна тем временем дрейфовала без паруса. Нас медленно несло влево, в сторону от двух кораблей. Приподнимая парус, Ухуд понемногу возвращал шхуну на прежнее место. Спустя два часа послышался шум выбираемого якоря, и два силуэта, казавшиеся слитными, начали расходиться. Еще через десять минут силуэт военного корабля растворился в темени. Направляя парусом, Ухуд начал сокращать расстояние до сухогруза, когда до нашего слуха донесся шум винтов. Сухогруз начал движение.