Через какое-то время, в лагере появилась и дочь хана туркан; достаточно молодая ещё девчонка, знающая, тем не менее, себе цену.

Видимо, прибывающим пуштунам был предоставлен шатёр самого хана туркан, поскольку и дочь хана, и её неизменный лысый охранник расположились прямо под открытым небом, предусмотрительно подстелив, правда, кошму.

Неожиданно, вслед за людьми пашто, прибывают и испрашивают разрешения присутствовать несколько представителей общины дари; помимо того, ещё Старшина ряда мясников; представители квартала кузнецов и ещё до двух десятков других уважаемых людей города.

Видимо, лагерь туркан к этому был готов, потому что всем прибывшим хватает и места, и угощения рядом с пуштунами.

Незримое напряжение отчасти висело поначалу в воздухе, но (слава Аллаху) зрелость присутствующих мужей была лучшей защитой от опрометчивости слов и поступков.

После пяти человек из горных кланов, от пашто прибыло сразу четыре человека из Гильзаев, которые, кажется, заранее встретились между собой где-то в городе. Потому что в лагере Орды они появились вместе, о чём-то переговариваясь.

И в завершении, трое человек из разных родов каума Дуррани, присоединившись к соплеменникам, предложили больше никого не ждать: сам пленник уже около полутора часов сидел на земле, охраняемый двумя десятками доставивших его туркан (и бросал нечитаемые взгляды на соплеменников-пашто, задерживая подолгу взгляд на представителях горных кланов).

Наконец, дочь хана туркан делает знак своему охраннику, легко поднимается со своей кошмы и выходит в середину специально освобождённого пространства, образовывая треугольник с пленником (в одной из вершин) и пуштунами (во второй).

– От имени хозяев, приветствую всех посетивших нас сегодня! – дочь хана туркан специально избегает называть пришедших гостями, видимо, держа в голове возможные грядущие разногласия.

Между фразами, она предусмотрительно делает паузы, чтоб её лысый охранник мог перевести её слова и для пашто, и для дари.

– Прошу слова! – от группы пуштунов поднимается высокий старик, прибывший в лагерь туркан самым первым.

– Говори уважаемый, – кивает ему лысый спутник дочери хана, после чего переводит слова пуштуна на туркан.

– Меня зовут Ахтар, каум Каррани. От лица всех присутствующих тут пуштунов, – старик указывает рукой на соплеменников, сидящих рядом с ним, – предлагаю: пусть суд ведётся на туркане! Среди нас есть знающие этот язык, они переведут нам всё на пашто! То же самое касается общины дари! И наоборот. Если будем говорить мы, тогда ты, Атарбай, говорящий от рода Дулат, переведёшь нас с пашто на туркан! Община дари говорит на пашто? – старик поворачивается к сидящим справа от него дари, высматривает один или два подтверждающих кивка, и поворачивается обратно. – Это наилучший способ вести дело, ради которого мы все собрались!

– Согласна, – кивает дочь хана туркан сразу после того, как её охранник переводит ей слова Ахтара на ухо.

Буквально через несколько минут, все присутствующие перегруппировываются, собравшись каждый возле группы, язык которой они понимают лучше всего.