Как я рад, что вы есть и метете тротуар собольим мехом.

Так им и надо — королевским мехам. Я бы так и ехал за вами всю жизнь, если бы мне не надо было в один переулок. Там есть совсем другая женщина. Другой породы. Я вас не обижаю, нет… Но за вами я поеду, а за нее я умру.

И вы мне скажете: «Идиот! Езжай за нами. Ты же еще не в смертном возрасте. Тебя еще и колом не убьешь…» Вот этого вы никогда не поймете — близости любви и смерти, их погибельно-упоительной связи… А женщина — ну что вам сказать? Я не знаю, что… Она — Одна. Единственная. Сто пятнадцатая… Группа крови".

— ..Ее кладут на сохранение в сто пятнадцатую больницу. Ты меня слышишь? Что с тобой?

— Какие проблемы? — сказал Кулачев.

— Ты ездишь по гололеду?

— Еще как! Я гололедный ас…

— Я бы тебе не позвонила…

— Да здравствует сохранение и гололед! Да здравствует сто пятнадцатая группа крови…

— Что ты мелешь?

— Я спятил.

Он хитрый. Он воспользовался моментом и снова обнял ее… И она поняла, что надо сдаваться. А главное — как этого хочется…

Елена сказала в палате, что муж в командировке; а через два дня к ней пришел Кулачев, и беременные подружки спросили:

— Он тебе кто? Любовник?

— Почему не брат? Сват? Шурин? Деверь? — возмутилась Елена.

— Точно любовник, — сказала лежащая глобусом живота вверх Вера, попавшая сюда по причине плохо видящих глаз. «Мне тужиться опасно», — объясняла она. У нее прекрасно срабатывал закон компенсации — плохо видя. Вера слышала любой секрет в чужое ухо и радостно делилась открытиями. Именно она выклевала тайну, что молодой ухоженный мужик любовник не Елены, а ее матери, женщины немолодой и строгой.

«Только мне этого не хватало, — думала Елена. — Обсуждать с ними маму».

Но они сели вокруг нее кружочком, даже Вера приподнялась на локоток и сказала:

— Да ладно тебе… Разбежимся в разные концы и сроду не увидимся… Как это у них началось? Кто кого охмурил?

— Я не разговариваю с матерью на эти темы, — ответила Елена.

— A с кем же ты разговариваешь? — строго спросила Вера.

— У нас в семье это не принято. Ни с дочерью, ни с матерью… Это табуированная тема.

— Какая? — спросила Вера. — Мать гуляет с дядькой, который годится тебе, и вы про это ни гугу?

— Девочки! — сказала Елена. — Мне сердиться вредно, но если вы меня не оставите в покое, я устрою скандал. Я такое устрою, что мы все родим преждевременно.

— Скажи одно, — все-таки вставила слово Вера. — Всего одно. Он детей бросил ради твоей матери?

— Нет, — ответила Елена. — Нет у него детей. Все?

Все!

Мысль, сделав нехитрый переворот, сошла с колеи и побрела туда, куда не звали. К Павлу Веснину. Не раз и не два пыталась дойти Елена в это зафлажкованное место — резервацию под его именем. Идти или не идти дальше? Искать или не искать? И всегда все кончалось одним и тем же: она его непременно нашла бы, будь она пуста. Тогда поиск был бы не поиск, а просто игра в угадайку: «Ты меня помнишь? Ты меня знаешь?» Сейчас же — что бы она ни говорила и как бы себя ни вела — задача дается ему. Как ты поведешь себя, Павел Веснин, в этом случае? А? Как? Но ведь она сама пришла к нему в ту ночь? Сама!