Или шестьдесят, как в данном случае.

По правде говоря, Мия даже не знала, растворится ли «синкопа» в бульоне Данио, но решила, что лучше попытаться, чем просто ворваться в «Империал» и начать кидаться горстями чудно-стекла. В воздухе слышался тяжелый запах горящей плоти, дым поднимался извивающейся колонной к опаленному солнцами небу, но если девушка и терзалась чувством вины за то, какой судьбой она одарила люминатов, его быстро раздавила мысль о Трике и остальных, кто умер в недрах горы.

Мия была уже где-то на полпути к вершине башни, когда легионер наверху забил тревогу в тяжелый бронзовый колокол и проревел: «Пожар! Пожар!» Жители Последней Надежды выбежали за двери, центурион Гарибальди вывалился на улицу и выругался, а Мия перелезла через зубчатые стены и перерезала дозорному глотку от уха до кровавого уха.

Набросив на себя тени, она открыла люк в полу прежде, чем его тело рухнуло на пол. Мия прыгнула на этаж ниже, обнаружила койки, шкафчики и сонного легионера, встающего с матраса, чтобы проверить, что там за шум. Ее гладиус приковал его обратно к кровати, и девушка накрыла лицо солдата окровавленным одеялом, тихо нашептывая молитву Нае. Прокравшись по лестнице вниз, она выдохнула тихое ругательство, увидев этаж пустым, как и общую комнату ниже. Затем Мия выглянула в окно и увидела четырех легионеров, стоящих на стреме у двери, – похоже, Рем, Гарибальди и остальные побежали в «Империал». Оставалось лишь одно место, где можно было поискать пленников. Мия открыла люк в погреб и прокралась во тьму.

Две аркимические сферы отбрасывали слабое сияние на бочки с вином, полки, деревянные столбы и сбившихся в кучку людей. На перевернутом ящике сидели трое люминатов, шушукаясь над колодой карт. Когда Мия вошла, все обернулись. В погребе было слишком темно, чтобы что-либо видеть под плащом из теней, поэтому она откинула его и швырнула одну из последних ониксовых сфер. В центре карточного стола поднялся столб дыма, монеты и напитки слетели на пол. Мия спрыгнула с лестницы, достав клинки, и молча сделала выпад в сторону ближайшего мужчины.

Хотя свет был тусклым, девушка все равно почувствовала их тени и пригвоздила три пары сапог к полу. Несмотря на удивление, главный солдат боролся отчаянно, называл ее еретичкой и обещал, что вскоре Мия встретится со своей Черной Матерью. Но сколько бы он ни болтал, довольно скоро солдат упал с ее клинком в животе, прижимая руки к проколотой кольчуге и зовя собственную мамашу. Его кровь окрасила каменный пол алым. Мия метнула несколько ножей во второго мужчину, и два из них попали в цель. Третий попытался сбежать, завозившись с пряжками сапог, но Мия встала у него за спиной и вонзила кинжал ему между ребер; клинок разорвал кольчугу, и лезвие вышло из груди. Солдат бесшумно упал, его глаза с обвинением смотрели в потолок.

Мия закрыла их, прошептав очередную молитву.

Сквозь клубящийся дым и вонь крови девушка увидела их. Семь человек, сидящих в углу. Связанная шахид Аалея с кляпом во рту. Побитая Паукогубица, лежащая без сознания. Солис, от которого живого места не осталось: его лицо превратилось в пунцовое месиво из рубцов. Тишь, Маузер и Друзилла были в сознании и тоже сидели с кляпами во рту. И, наконец, лорд Кассий – его темные глаза полыхали от боли. Черный Принц. Лорд Клинков. Глядя на него, Мия ощутила то же недомогание, что всегда испытывала в его присутствии. Тошнота. Головокружение. Страх. Это приносило почти физическую боль. Рядом с ним возник темный силуэт, черные клыки обнажились в оскале.