Праздник летнего солнцестояния в “Глобене” начнется с минуты на минуту.

Баранка “ауди” обита дорогой кожей, а руки все равно вспотели. Из ворот “Глобена” выехал предпоследний грузовик.

– Глазам своим не верю, – в десятый раз пробормотал Стальберг.

После того как “Глобен” всосал в себя последние сотни людей, пулитцеровский лауреат вообще не произнес ни слова. Разве что время от времени повторял:

– Глазам своим не верю.

Днем Ландон стоял рядом с ним на террасе на крыше и наблюдал, как змеится толпа толстяков у входа. Люди исчезали за дверями. Ни один человек не вышел обратно.

Прошло много часов.

В начале третьего ночи на Аренавеген въехала колонна грузовиков-скотовозов. Ландон сбегал вниз в туалет, а когда вернулся, Стальберг не поверил своим глазам в очередной раз.

Стальберг не верил, а Ландон очень даже верил. Поэтому и сомневался… а если начистоту, не просто сомневался. Его терзали страхи. Не так легко уйти от Юхана Сверда. Большинство не имеют даже шанса. Он такой шанс получил, а теперь собирается испытывать судьбу повторно.

Стальберг, очевидно, заметил его состояние.

– Не волнуйтесь. Мы вернемся сразу, как только получим то, что нужно. Я сделаю несколько снимков, и все. Разворачиваемся и уезжаем.

Оказывается, Ландон сидел и сжимал руль с такой силой, что онемели пальцы. Ног вообще не чувствовал. Хотел ответить, но не смог.

– Только сделаю пару кадров, – повторил Стальберг.

Его низкий голос казался странным, как при замедленном воспроизведении.

– Мы-у… нии-чего-у… бе-ез доу-куументов не до-ка-ажем…

Ландон судорожно вздохнул и с трудом оторвал правую руку от руля. Его начала бить дрожь.

– Ландон?

– Да… – Он несколько раз кивнул и повторил: – Да.

Ключ в замок попал с третьей попытки.

– Не волнуйтесь, Ландон… не волнуйтесь.

– Простите…

Машина тронулась, набирая скорость.

– Можно подумать… – загадочно произнес Стальберг.

Ландон так и не понял, что он хотел сказать.

У входа в “Глобен” по-прежнему стоят три полицейские машины. Когда они увидели с террасы, как выезжает четвертый грузовик, поспешно спустились на парковку – решено было следовать за пятым.

– А вы видели… – начал было Ландон, но оборвал фразу на полуслове. Очередная зеленая фура выехала на Аренавеген.

Пятая.

Оба – и Ландон, и Стальберг – затаили дыхание.

Они видели, как тысячи людей входили в “Глобен” шестнадцать часов назад. Ни один из них не вышел обратно.

Ландон посмотрел на датчик топлива. Полный бак. Заправка, наверное, единственный продуманный шаг в подготовке их безумного предприятия. И не потому что Ландон не приготовился к особо дальнему путешествию. Он был почти уверен: профессор не удовлетворится парой фотографий, сделанных перед очередным свинарником. Он прекрасно понимал журналистские амбиции Стальберга: тот потребует, чтобы они сопровождали скотовозы до конечной цели.

До бойни.

А может, ему захочется задокументировать расчлененные трупы? Может, именно таковы требования “Нью-Йорк таймс”, чтобы поместить материал на первой странице?

Без расчлененки не напечатаем.

Пора.

Фура свернула на шоссе. Стальберг открыл большой кофр и достал нужный объектив.