— The beggar, for you to die! — ругался Мухаджир, пока мы выезжали из города. Моих познаний в английском было маловато, но интонация говорившего давала понять, что это точно не пожелания любви и здоровья.

Минут через двадцать мы съехали с хорошего шоссе вправо, и движение пошло по дороге частично разбитой, но все же с асфальтовым покрытием. Мухаджир постепенно успокоился, и так как я не был настроен поддерживать разговор, включил магнитофон. Заунывные песни, полившиеся из динамиков, как нельзя лучше подходили к пейзажу за окнами машины.

Небольшие песчаные дюны чередовались с каменными пустошами, занимавшими основную часть территории страны. То слева, то справа встречались небольшие, голов по двадцать-тридцать, стада коз и овец в неизменном сопровождении пастуха с дочерна выгоревшим лицом и в пыльной одежде. Несколько раз по ходу движения попались кусочки возделанной почвы, но чахлая растительность не радовала глаз, да и трудно было представить, каких титанических трудов стоило выращивать в такой местности овощи и фрукты.

«Да, такую Иорданию туристам не показывают», — подумал я, смотря на окружающий пейзаж, больше подходивший для декораций съемок постапокалиптического фильма, чем для нормальной жизни. Не зря большинство фильмов Лукаса из серии «Звездные войны» были сняты именно в Иордании. Я удивился уже сам себе — прежний я даже понятия не имел ни о режиссере, ни о его фильмах. Где-то примерно через час езды мы подъехали к небольшому городку, возникшему прямо среди пустыни.

— Эль-Мафрак, — проронив эти слова, Мухаджир снова погрузился в молчание. Мы не стали въезжать в него. Свернув направо, поехали дальше. Городишко, видимо, был небольшой и состоял из одноэтажных домиков, среди которых гордо выделялось несколько многоэтажных зданий, вероятно, государственных структур.

Асфальт закончился, и теперь мы ехали по пыльной проселочной дороге из битого мелкого камня вперемешку с песком, поднимая огромную тучу пыли. Пыль успевала просочиться и в кабину. Чтобы не глотать ее, я натянул нижнюю часть своего платка на лицо до самых глаз, на манер ковбоев. Только сейчас я по достоинству оценил местную моду, в реалиях местного климата удобнее придумать трудно. Городок остался позади, впереди в пустыне виднелось что-то похожее на военный лагерь: можно было различить сторожевую башенку в два этажа, забор из рабицы, несколько деревянных одноэтажных зданий и море больших палаток, уходящих вдаль на сколько хватало глаз.

Пока мы молча ехали, залез в интернет, чтобы почитать о месте, куда направляюсь. Информация была крайне противоречивой, если судить по разным источникам, но в целом можно было сделать вывод, что это не санаторий для подлечивания здоровья. «Заатари» в переводе с арабского означал «тимьян». Его пряный аромат на подступах к лагерю отчетливо смешивается с запахом и даже вкусом песка: здесь часто случаются песчаные бури. Однако жизнь сирийцев в пустынной местности уже мало чем отличается от отлаженного уклада городских жителей: лагерь поделен на номинальные районы со своими улицами, где есть школы, больницы, пункты детского питания и даже маленькие магазины со стеклянными витринами, где предприимчивые жители продают старую электронику, одежду, сладости, фрукты.