Рискуя повредить белый рукав эстрадного пиджака, он (он, он – не я!) сдернул сотрапезника со стула и повлек к выходу. Петя не сопротивлялся, более того скажу: подчинился с восторгом. Таким он меня еще не видел.

Был, напоминаю, сентябрь. Смеркалось рано. Памятник посреди площади, обведенной кольцом фонарей, стоял как бы в облачке синеватой мглы.

Организм мой к тому времени, как мы выскочили на плиточный тротуар перед «Трактиром», успел опомниться и, присмирев, ждал от меня приказаний.

– Туда! – хрипло скомандовал я и повел Петю в сторону «Кружечной».

– Кредиторы? – соболезнующе осведомился он. – Ну так и сказал бы сразу – я бы меры принял…

Мы сошли по лесенке в соседний полуподвальчик и заняли (по моей инициативе) двухместный столик у низкого, вровень с тротуаром, окна, откуда хорошо просматривался вход в покинутый нами «Трактиръ».

– Что будете заказывать? – спросила мулатка в сарафане и кокошнике.

– Пару «чешского» и кальмары. Сушеные…

Мулатка ушла.

– Ну не томи, не томи, – подбодрил меня сильно заинтригованный Петя. – Что стряслось? На знакомую какую-нибудь налетел?

Но я еще не собрался с мыслями. Сам был ошеломлен внезапной выходкой своего организма. Раньше он ничего подобного себе не позволял.

Петя ждал объяснений.

– Босс звонил… – выдохнул я наконец.

– И что?

– Там ему пистолетом грозят…

– Кто?

– Не знаю, – сказал я – и вздрогнул.

– Ну и вызвал бы полицию… Что за эскапады такие?

– Там, кажется, тебя ищут… – вынужден был признаться я.

– Это которые с пистолетом?

– Да…

– С чего бы это вдруг?

– Ну… – беспомощно выдавил я. – Сам же говорил… террористы… акционеры…

Петя откинулся на спинку стула и устремил на меня влюбленные глаза.

– Беру свои слова обратно, – торжественно объявил он. – Есть в тебе, Глебушка, благородное безумие…

Нам подали пиво и кальмары.

Босс не шутил. Он вообще не умеет шутить. Ему действительно грозили пистолетом – там, в приемной… И он действительно спрашивал о Пете. «Твой приятель… в белом пиджаке…» Нет у меня другого приятеля в белом пиджаке!

Беда, однако, заключалась еще и в том, что убеждать Петю в серьезности происходящего было теперь бесполезно. После нашего с ним бегства из «Трактира» он, разумеется, вообразил, будто Глебушка разыграл его в ответку, причем разыграл с блеском.

Машинально я взял высокий бокал, поднес к губам, опасливо покосившись при этом в окошко, а далее рука моя дрогнула – и пиво проплеснулось на стол.

По сумрачной площади шествовал, направляясь к «Трактиру», тот самый громила, что маячил за Петиным плечом полторы недели назад, когда меня чуть не переехало черной «Приорой» с тонированными стеклами.

– Смотри… – каркнул я перехваченным горлом.

Петя посмотрел. Высокая бровь его приподнялась еще выше.

– Ну? – бодро промолвил он. – Что я тебе говорил? Охраняют. Берегут… Так что зря мы с тобой оттуда дезертировали.

В голосе, однако, сквозила некая едва уловимая растерянность.

Неспешной уверенной поступью Терминатора наш телохранитель (а возможно, и террорист) приблизился к «Трактиру», вошел. Я замер в ожидании. Чего я ждал? Да чего угодно! Выстрелов, взрыва, звона стекла… Ничего подобного, слава богу, не последовало. А минуту спустя незнакомец вновь появился на пороге. Должно быть, тех, ради кого он прибыл, в «Трактире» не оказалось. Достал предмет, похожий на сотик, активировал, всмотрелся.