Дверь в дом была закрыта, Маня обошла все комнаты – все было в порядке. Баня же была опечатана полицией, дверь украшала белая бумажка с синей печатью. Она как бы напоминала Мане, что все по-настоящему, все по-взрослому, все всерьез.
Полицейские поочередно приглашали жителей коттеджного посёлка «Русь» на опрос в помещение управляющей компании, там пахло кошкой и сигаретами. Маню вызвали первой, видимо, участковый все-таки сказал оперативникам, кто ее отец. Быстро ответив на стандартные вопросы уставшего опера, Маня поняла, что Фома несколько преувеличивал о подозрении в ее адрес. Зато она теперь знала, кто тот несчастный, которого она нашла в своем бассейне.
– Вы знаете его? – молодой оперативник с деревенским, по мнению Мани, именем Коля и смешной фамилией Гусик показал фотографию. Она внимательно изучила фото, на нем был запечатлён молодой человек, живой и улыбающийся, он был солидным мужчиной лет тридцати, красив и, судя по всему, очень богат. Фотография была профессиональная, и человек выглядел на ней как модель для гламурного журнала.
– Нет, я вижу его в первый раз, – сказала Маня.
– Это Цыган Валерий Петрович, сын олигарха Воронцова, фамилия у него по маме.
– Того самого? – глупо спросила Маня.
– Да, того самого, владельца заводов, морей, пароходов, как писал Маяковский. Так что с сегодняшнего дня у вас тут работает усиленная и самая лучшая опергруппа, – как-то грустно хохотнул Коля, наверно, потому что, кроме него, в управляющей компании никого не было, и добавил: – Он, конечно, проблемный ребенок, постоянно попадал в грязные истории, но, как говорится, родителей и детей не выбирают. Вас я попрошу – никакой самодеятельности в связи с вчерашним нападением на вас, может, это, конечно, совпадение и всего лишь хулиганы с соседних деревень, а может, и нет. Вот вам мой телефон, если что, то сразу звоните, я чувствую, находиться я здесь буду ближайшее время круглосуточно, вон, вместе с участковым поставим здесь раскладушки и будем куранты слушать. Да, Новый год у меня, чую, будет швах, – уж очень по-свойски пожаловался Мане опер Гусик.
– А как его убили? – уже в дверях спросила Маня.
– Смертельный удар по голове, как говорит эксперт, тупым тяжелым предметом, предположительно железным, чем-то вроде кочерги, у вас есть в доме кочерга? – буднично спросил ее полицейский. Маня отрицательно замотала головой и выскочила в коридор.
Отстрелявшись первой, она пошла на задание, с Фомой они договорились о том, что она посещает дом Людмилы Владимировны и ее дочери Варвары. Сейчас Маня чувствовала себя агентом, сыщиком, следопытом. Клятвенно пообещав, что не влезет больше ни в какие истории, Фоме же, словно старшая их опергруппы колобков, поручила зайти к Михаилу. Подгоняемая адреналином и желанием чего-то экстремального, она убежала навстречу приключениям. Общий сбор определили у Мани в «гнезде» вечером.
Дом учительницы с дочкой был не настолько старым, как у Фомы, но и не настолько новым, как «гнездо». Это был добротный дом из склеенного бруса, выглядел он очень мило и ухоженно. Калитка была открыта, «Прям как у меня», – подумала Маня. Центральное крыльцо в дом было полностью заметено снегом, а тропинка от ворот вела на задний двор. «Значит, вход в дом там», – решила Маня. Подойдя к дому поближе, новоявленная сыщица увидела, как в небольшую калитку, что имелась с другой стороны двора, выскочила Варвара и, оглядываясь, словно преступница, быстро направлялась по узкой тропинке в лес. Та была огорожена большими сугробами словно перилами. Грех было упускать такую возможность, но и идти в полный рост нельзя, это все равно что окликнуть объект слежки. Поэтому, с сожалением глянув на свою старенькую, но такую любимую дубленку, Маня упала пузом на тропинку и поползла. Периодически высовывая голову для того, чтоб не упустить объект наблюдения, но ползла Маня явно медленней, чем шла Варвара, поэтому было принято решение не терять время на остановки, тропинка, не сворачивая, вела к лесу, стало быть, никуда она не денется. Маня просто постаралась быстрее передвигаться, периодически ругая себя, что уже два года под разными предлогами она не может вернуться в спортзал. Для более энергичного продвижения еще и петь про себя стала. «Уходим, уходим, уходим, наступят времена почище», – песня молодости и любви звучала сейчас у неё в голове. И так все стало получаться, продвижение заметно ускорилось, правда, Маня предполагала, что это произошло еще потому, что дубленка как-то прикаталась и уже начала скользить как ледянка на горке, но сейчас это было совсем не важно. Прервал ее стройный ход движения громкий и устрашающий «гав», который прозвучал над ухом как гром среди ясного неба. Сказать, что Маня испугалась, значит ничего не сказать. С самого детства она боялась собак, да не просто боялась, а так, что волосы в прямом смысле слова вставали дыбом. Она точно знала, что это не метафора, она это пережила.