Это был первый день рождения Габриэль, которого она боялась. Шесть лет промелькнули незаметно в радости, счастье и беспечности. Иногда она даже забывала, что помолвлена со старым графом. Нет, пока она не встретила свою большую, да что там, и маленькую тоже, любовь, но граф уже не казался ей печальным рыцарем. Иногда, не чаще раза в год, он приходил к ним в дом, садился напротив нее и вел с отцом неинтересные взрослые беседы. Эти разговоры были скучны Габриэль, но именно в них она поняла, как сильно стареет граф, как тускнеют его глаза, а волосы перестали казаться посеребренными – они стали пепельно-белыми.

Сегодня день икс – она должна принять решение быть графиней или нет, если, конечно, старый граф Питер не забыл о своем обещании. Выбор был труден, Габриэль не хотела расстраивать отца и обижать знатного, уважаемого человека, но она мечтала полюбить по-настоящему, как любят только в молодости, Габриэль понимала, что с графом это просто невозможно, она никогда не сможет полюбить старика. Что же выбрать, как поступить, не радует ни платье, ни предстоящие подарки, ни гости, девушка понимала: сейчас она делает огромный выбор, скорее всего, в этот самый момент определяется ее судьба.

Чай был вкусный, с облепихой и калиной, бутерброд – сытным, утро – добрым, а новости – грустными. Маня открыла глаза, когда Фома уже хозяйничал на кухне, пахло хлебом и мятой.

– Вставайте, Марь Иванна, нас ждут великие дела, – сказал хозяин, увидев, что его гостья зашевелилась. – Как спалось? Ну да, можете не отвечать, это совсем не важно, у меня новости.

Маня села за стол все в том же халате, в котором вчера уснула.

– Ну, давайте свои новости, – не ожидая ничего хорошего, сказала она, запивая бутерброд чаем.

– Первое – запонка, которую вы вчера нашли, на убитом надета толстовка и никаких запонок, но Даня ее отдаст оперативникам, возможно, это аксессуар убийцы, если, конечно, она не ваша, – засмеялся Фома, у него на удивление было хорошее настроение. – Я вот, между прочим, ни капли бы не удивился – с вашими сотрясениями вы скоро забудете, как вас зовут. Второе – охрана, вы знаете, что они записывают только номера и марки машин, а самое главное, любой желающий может зайти на территорию поселка через калитку, которая находится немного левее со стороны дороги, ее сделали специально для удобства жителей, чтоб они могли ходить в магазин за покупками и на остановку автобуса, не делая большой круг. Для контроля там, конечно, висит видеокамера, но по странному стечению обстоятельств три дня назад она вышла из строя.

– Да, – сказала Маня, поглощая уже третий бутерброд, – плохие новости.

– Что вы, Марь Иванна, это были хорошие новости, – сказал он, одновременно наблюдая, как Маня намазывает на горячий тост крыжовниковое варенье. – Кстати, у вас прекрасный аппетит для человека, два дня подряд получающего по голове, это я вам как врач говорю.

Покраснев, ох уж эта белая кожа, Маня со стыдом отложила в сторону такой аппетитный бутерброд.

Если бы только видела ее сейчас тетушка, когда она учила хорошим манерам своих племянников, особенное внимание она уделяла еде. «Милые мои девочки, – говорила она Мане и Лёльке, Марика тогда еще не родилась, – девушка должна есть словно птичка». Пятилетняя Лёлька как в школе подняла руку и после величественного кивка головой Марго спросила: «А можно как Дюймовочка? В сказке она ест всего ползернышка, и это очень нравится кроту». Марго тогда расцеловала Мальвину, которую в быту почему-то все звали Лёлькой, и, кажется, влюбилась в нее окончательно, забыв про Маню. Нет, конечно, был еще племянник Илья, «скучный ботан», ровесник Мани, и позже его маленькая сестренка Марика, но именно с того момента Лялька оставалась постоянной фавориткой Марго