– Да, да…

Николя ткнул подбородком в сторону кабинета:

– Нам придется еще кое-что из нее вытрясти. Где и как она познакомилась с Рамиресом? Где бывала, все эти сатанинские штучки, как Рамирес относился к крови – все. На данный момент она наш единственный входной билет в совершенно закрытый мир этого психа.

Николя бросил взгляд на часы:

– Наш типчик скоро вернется из Дижона. И потребует, чтобы ему подали результаты на блюдечке. Я буду держаться рядом.

– Отлично. А мне еще надо заехать в Центр защиты, пока он не закрылся. Я должен забрать собаку.

Николя вытаращил глаза:

– Собаку? Ту, что загадила тебе рубашку? Нашел время!

– А что, есть какое-то особое время, чтобы взять собаку?

– Нет, но…

– Я давно об этом подумываю. И дети будут рады. Обойдешься без меня этой ночью? Еще у малыша температура… А завтра я приеду с утра пораньше.

Николя прихватил губами сигарету.

– Надо будет переименовать Джека. Я подумал, может, PéBaCaSi. Звучит по-женски. Как думаешь?

Франк повернулся к нему спиной и поднял руку:

– Зови как хочешь. Главное, чтобы мы ее взяли.

– Франк?

– Что?

Николя сжимал ручку двери в кабинет Маньена.

– Мне не понравилось, как ты сейчас среагировал. Больше никогда не пытайся помешать мне делать то, что я считаю нужным. Я умею вести допросы, и еще не так давно я был твоим шефом.

– А еще раньше я был твоим шефом. И не забывай, что сейчас ты всего лишь номер два в группе.

Белланже пожал плечами:

– Начхать на эти номера.

– Возможно, но знай свое место, не возникай, и еще совет: иди разгреби тот бардак, который ты устроил в кабинете Маньена, иначе он действительно тебя выпрет.

Когда Франк около восьми вечера вернулся домой, Люси без сил сидела на диване, упершись подбородком в колени. Пользуясь безразличием матери, Жюль и Адриен, еще не в пижамах, веселились вовсю, вывернув коробки с игрушками посреди гостиной. Они застыли, когда торнадо с бело-рыжей шерстью метнулся к ним и обнюхал с головы до пят, прежде чем обозначить свою территорию, пустив струю мочи на пол в самом центре комнаты. Франк бросился вытирать под растерянным взглядом Люси.

– В самом начале это нормально. Ему всего три месяца, и он никогда не жил в доме. Но работник в Центре защиты сказал, что спаниели учатся быстро. И обожают детей.

Люси слезла с дивана, приложив ладони ко лбу:

– Господи, Франк, ты совсем с катушек слетел?

– Да что на вас всех нашло с этой собакой? Ну не мог я оставить его в клетке. Он пошел ко мне, между нами все словно само собой сложилось. Посмотри.

Он указал на два пятна на рубашке. Близнецы, ошалев от радости, пронзительно взвизгивали и гонялись за собакой, которая с жаром исследовала все закоулки своего нового жилища. Люси покачала головой:

– Нет-нет. Ты соображаешь, что такое собака? Это же лет на десять, не меньше.

– Все лучше, чем десять лет за решеткой.

Франк поймал Люси за запястье и усадил обратно на диван. Пристроился сам рядом.

– А чего ты хочешь? Чтобы мы ждали, пока пройдет время, и загибались, ничего не делая? Собака изменит привычный уклад, что и требуется. Это удивило и Николя, и Робийяра – тем лучше. Пес доказывает и другим, и нам самим, что мы продолжаем жить, несмотря на все, что происходит вокруг. Он словно маска на наших лицах. Невозможно и быть виновным, и брать в дом собаку, понимаешь, что я хочу сказать? И потом, у меня всегда были собаки, когда я был маленьким. Дети будут его обожать, он им только на пользу. Они чувствуют, как мы напряжены, и нервничают.