Шарко подошел ближе и уставил указательный палец в стол:

– Существуют и другие методы. Мы и так задыхаемся от работы, а ты на всем скаку выбиваешь члена команды. Напряжение в группе растет. Мы все тянем из последних сил.

– Что и делает вас лучше как копов.

– В первую очередь это делает нас копами на грани срыва.

– Нас поддержат бригады Жубера и Карлье. Я сам прослежу, чтобы вместо Белланже взяли другого, если ты именно этого хочешь. Кандидатов полно. Например, молодой Мишо, он работает в комиссариате Первого округа.

Он подтолкнул папку к Шарко:

– Взгляни. Служебные характеристики безупречные. Немалые заслуги.

Шарко не удостоил бумаги и взглядом:

– Он кто тебе? Племянник?

Маньен изобразил усталую улыбку:

– Не стоит так к этому относиться. Особенно тебе. Не забудь, за тобой водится пара старых грешков. И не так уж вокруг тебя все чисто, достаточно дать ход кое-каким закрытым делам. А поэтому выметайся из моего кабинета и ступай работать.

Шарко испытывал жуткое желание заехать ему кулаком в морду, но сохранял самообладание: Маньен только того и ждал. И речи не могло быть, чтобы накликать стервятников из инспекции на свою голову, особенно сейчас. Он развернулся и хлопнул дверью с такой силой, что едва не сорвал ее с петель.

Стены задрожали по всему этажу.

Джереми Гарит расхаживал по первому этажу здания А университета Кюри, уставившись в пол и зажав в руке банку с колой, настолько погруженный в свои мысли, что увидел полицейских только в последний момент, чуть на них не наткнувшись.

– А, вот и вы. Идите за мной.

Не добавив ни слова, он привел их в кабинет и плотно закрыл дверь. Потом уселся на свое место, предложив полицейским устраиваться.

– Я предпочел поговорить с вами лично, а не по телефону. Думаю, я нашел связь между тремя жертвами. Вы говорили о крови, о донорстве и были недалеки от истины.

Он выложил перед собой три фотографии, очевидно найденные в Интернете или в прессе:

– Подведу итог. Вот она, Кароль Муртье, получила удар черепицей по голове восьмого марта тринадцатого года. Выехала на встречную полосу автострады в июне четырнадцатого, то есть год и три месяца спустя.

Он указал на лицо в середине:

– Он, Фредерик Рубенс, отрезал себе руку на заводе, где работал, восемнадцатого января четырнадцатого года в Ивето. Упал со скалы десять месяцев спустя, в ноябре четырнадцатого. И вот он, Тома Пино, стал жертвой автобусной аварии в августе тринадцатого. Добровольно порезал себе руку в полном акул аквариуме в марте пятнадцатого, то есть через полтора года. Места, даты и обстоятельства – все различается, но результат одинаковый: безрассудный поступок, приводящий к трагедии. Я искал во всех направлениях, ничего не находя, а потом сосредоточился на исходном инциденте, вследствие которого все трое оказались в больнице. Я связался с врачами, которые их лечили в различных медицинских учреждениях. И наконец нашел нечто общее. Кровь – как вы и предположили недавно по телефону. Связующим звеном была кровь. Только эти трое были не донорами, а реципиентами.

Желудок Шарко сжался. Люси скорчилась на стуле.