Сейчас на месте многих коттеджей красовались недостроенные коробки — некоторые еще без крыши. Суворовы свой дом покрыть крышей успели, а еще установили окна и двери, поставили забор. Остальное пришлось отложить до весны. Сделали бы больше, но много времени и сил отняли хлопоты с усыновлением и ремонт городской квартиры. «Ничего, — говорил Женя, — Москва не сразу строилась».

Закончив все дела в поселке, Полина собралась обратно, а по пути надумала заехать в магазин в Старых Дубках. Летом там часто продавали вкусные и свежие местные продукты: деревенские яйца, творог, сметану, молоко. Может, сейчас не сезон и этого не купить до весны? Полина не знала и на всякий случай решила глянуть.

Магазинчик был тот самый, возле которого Полина когда-то повстречала Алика. Она толкнула дверь и оказалась в небольшом тесном помещении невзрачного вида. На прилавках и полках теснились всевозможные товары — продукты, бытовая химия, алкоголь.

Народу не было, и продавщица — полная пожилая женщина с выкрашенными в иссиня-черный цвет короткими волосами — приветливо улыбнулась единственной посетительнице.

Оказалось, что ни яиц, ни «моло́ки» местной нет: все это можно купить только до октября. Полина немного огорчилась и хотела уже попрощаться и уйти, как женщина спросила:

— Погодите, это ведь вы мальчишку Стрельцовых взяли?

— Да. — Полина снова повернулась к продавщице.

Дядей Алика был Михаил Стрельцов.

— Ну и как он? — немного бесцеремонно осведомилась продавщица. — Не пожалели, что взяли-то?

Полина привыкла к расспросам людей в связи с усыновлением, к их реакции, которая была либо одобрительной («Какие молодцы, приютили сироту!»), либо непонимающей («Зачем вам чужой ребенок?»).

Но эта женщина спрашивала как-то иначе. Она смотрела испытующе и вместе с тем сочувственно. Полину это покоробило.

— Разумеется, не пожалели, — прохладно ответила она. — Алик — прекрасный мальчик. Послушный, вежливый, учится отлично.

— Ну да, ну да, — закивала продавщица, немного стушевавшись, — конечно. Извините.

Полина собралась было выйти из магазина, но что-то в поведении женщины не отпускало, и она неожиданно для себя самой спросила:

— А почему вы подумали, что мы можем пожалеть?

— Да нет, что вы, я не так выразилась! — Та пошла на попятный и замахала руками: не обращайте, мол, внимания.

Настроение Полины испортилось еще сильнее. Что за глупости: бросить двусмысленную, непонятную фразу, а потом отказываться от своих слов?

— Может быть, он не вполне обычный ребенок. Но если учесть, что Алик рано потерял мать, а родной дядя жестоко избивал его, то…

— Вот уж не знаю, кто в эти гадости верит! — громко и решительно сказала продавщица. — И откуда только слухи пошли?

— Это вовсе не слухи! — Полина была шокирована такой вспышкой возмущения. — У него все тело было в синяках. И потом, разве вы не знаете? Этот человек спьяну убил собственную жену и пытался убить Алика!

Продавщица поправила шапочку-пилотку. Жест вышел нервный, неуверенный, как будто она не могла решить, продолжать ей разговор или попросить посетительницу уйти.