Вика поморщилась. Умеет папа утешить.

– Я рад, что все закончилось. Очень рад. Он тебя никогда не любил, Вика.

– Папа, нет. Андрей любил меня. Может, и сейчас любит. Видишь, он же побоялся прийти в суд.

– С каких это пор трусость стала доказательством любви? Не обольщайся, дочка. Ты считаешь, что его заставил развестись Николай Петрович? Что Андрей тебя любит, но зависимость от отца оказалась сильнее? Нет, Вика. Если бы это было так, он пришел бы в суд и лично следил бы за тем, чтобы ты не осталась обобранной до нитки. Он бы сказал отцу: «Хорошо, ради спасения твоей репутации я жертвую своей любимой женой, но пусть она будет обеспечена». А он этого не сделал. Потому что ему наплевать на твою дальнейшую судьбу. Он хотел тебя, как дети хотят игрушку, это да. Получить тебя можно было только через брак, и он пошел на этот шаг, не думая о последствиях. Заодно хотел показать родителям, что он уже взрослый. Знаешь, дети, живущие под гнетом родителей, часто совершают неожиданные поступки. А когда игрушка надоела, он просто ее выбросил.

– Папа, ну зачем ты так говоришь? Не сыпь мне соль на раны.

– Соль на раны – очень полезно, ты как хирург должна знать. Кроме того, мне тебя не жалко.

Она приподнялась с дивана и в изумлении уставилась на отца.

– Да, нисколько не жалко, – подтвердил он. – Ведь ты поступила точно так же с Сергеем.

– Ничего похожего! – взвилась Вика. Меньше всего она хотела сейчас думать о Дайнеге. Ей только удалось убедить себя, что она ни в чем перед ним не виновата, и вдруг – здрасте! – собственный отец обернулся строгим прокурором. – Мы расстались по обоюдному согласию, и я ничего у него не отобрала.

Папа ухмыльнулся:

– А что ты могла отобрать? Учебник по пропедевтике? У него же ничего не было за душой. Ты бросила его ради более перспективного жениха, вот и все. Два года морочила парню голову. А раньше не могла разобраться в своих чувствах? Андрей повел себя с тобой безобразно, но ты это заслужила. Не плачь, – он обнял растерянную дочь, – я же тебя не ругаю и не виню. Просто хочу, чтобы ты не билась в истерике – ах, за что мне это? Вот, я говорю, за что. Если ты будешь знать, что наказание справедливо, пережить его будет легче. Нормально все будет, дочка.

За переживаниями Вика не заметила, как отпуск подошел к концу. Оставалось четыре дня. Впервые в жизни она чувствовала, что пойдет на работу как на Голгофу. Что ее ждет, как поведут себя коллеги? Будут проявлять внешнюю любезность и шептаться у нее за спиной? Или шарахаться как от зачумленной? Пойдут ли к ней больные? Ну, это уж наверняка. Валом повалят, зная, что ей сейчас невозможно брать с них деньги.

Но тут позвонил главврач и разом освободил ее от всех забот. Сказал, чтобы в понедельник она сразу шла в отдел кадров и писала заявление по собственному желанию.

– Но я не хочу увольняться!

– Это никого не волнует.

– Послушайте, мне просто нельзя увольняться. Я на подписке о невыезде, вы же знаете.

– Это твои проблемы. Я иду тебе навстречу, даю шанс не портить трудовую книжку.

«Навстречу, как бы не так! Хочешь себя обезопасить, чтобы я не могла подать в суд за незаконное увольнение».