– Опять каша! Он как видит кашу – сразу морщит лобик и становится похож на Элвина. А вот когда подают яблочные пирожки – улыбается, просто вылитый Тирий!

– Разве я морщу лобик, Марита? – удивился Эл.

– Что вы, ваше величество! – Марита театрально прижала руку к груди. – Просто малышок еще не научился надевать маску холодного безразличия, когда вообще не поймешь, что у вас на уме. Но дайте ему годик-другой!

Ристан взрослел очень медленно, что было естественно для дракона. Даже в возрасте трех лет он пока еще делал первые неуверенные шажочки и не произнес ни единого слова. Мне поначалу хотелось, чтобы все происходило быстрее, как у обычных смертных, но потом я поняла: в этом тоже есть удовольствие – хватит времени насладиться в полной мере его долгим-долгим детством. Потом ведь вырастет, перестанет от нас зависеть, сбежит от нас кататься по стране и получать десяток университетских образований, мы уже не сможем каждый день видеть нашего красавчика. Я поцокала языком, чтобы заставить его засмеяться и все-таки начать есть кашу, а не морщить лобик. И правда, глаза у него от Элвина. Или бабушки, что вернее – такие же серьезные. Но вот улыбка – уже от отца. Зато от Ирты он унаследовал самое главное: неумение утаить своего отношения к происходящему. Чувствую, не пройдет и пятидесяти лет, как мы увидим этот характер в полной красе и еще поскучаем по тем временам, когда он разговаривать не умел.

Я думала погулять сегодня с ним сама, но Элвин изменил мои планы, сообщив:

– Айса, великая княгиня Первой Окраины жаждет с тобой познакомиться. Она была впечатлена, что ты знаешь их традиции и делаешь приписки к посланиям на их старом наречии.

– Да, конечно, могу прямо сейчас пойти к ней, а то во время ужина нам не дадут толком пообщаться.

Я сразу встала, но Элвин остановил:

– Не спеши так. У нас с ними намечается серьезный конфликт по поводу пошлин – пусть не думают, что мы готовы сдаться из-за льстивых речей. Сделай для начала лицо менее приветливым!

– Как у тебя – холодной каменной стенкой? – я рассмеялась.

Элвин покосился на Мариту, но та теперь была сосредоточена только на ребенке и нас не слушала.

– Я ваших выпадов не понимаю, – произнес он, подчеркивая тем, что как раз прекрасно каждый выпад осознал. – У меня на самом деле вместо лица маска холодного безразличия?

Я наклонилась и поцеловала его в губы, смеясь над его удивлением – он, кажется, единственный в империи, кто о своем умении сдерживать эмоции не осведомлен:

– Не всегда, любимый. Но те моменты, когда ты очень небезразличен и не можешь скрыть чувств, обычно происходят, когда мы наедине. А я подобное чудо держу ото всех в тайне – пусть не смеют догадаться, что с тебя можно стрясти хоть процент пошлин! Я уже говорила, как тебе идет корона?

Он усмехнулся, но притянул мою руку и поцеловал прямо в обручальное кольцо.

– Спасибо, что ты есть, – проговорил, глядя снизу. – Без тебя я бы не справился.

– Врешь. Ты был рожден для этого пути, потому справился бы в любом случае. Но спасибо, что это говоришь – я все равно собираюсь продолжать участвовать.