– Димдимыч. Они с Нинкой чем-то похожи. Димдимыч любил гульнуть, выпить, хорошо поесть. С чувством юмора, циничным, резким и очень точным. Он мог быть жестким, даже жестоким, мог так приложить словом, что сидишь и не знаешь, как жить дальше. Но он был, безусловно, талантливым человеком, ярким, харизматичным. И честным. Принципиальным. И смелым, конечно. Наверное, поэтому он и не сделал великую карьеру, хотя мог. Димдимыч не умел, не считал нужным молчать. Мог нахамить начальству, послать на три буквы того, кого не следовало. Он был бескомпромиссный. Нинка им восхищалась, смотрела на него как на бога, отца и святого духа, спустившихся на землю. И даже злилась на меня за то, что я не до конца разделяю ее чувства. Нет, я восхищалась Димдимычем, была ему благодарна, даже, наверное, любила по-своему. Но не боготворила. Меня коробило, когда Димдимыч ругался матом. И шутки его ниже пояса не воспринимала. Но он был легким, как и Нинка. А я нет. Они все делали, когда к ним прилетала муза, нападало настроение или звезды вдруг сходились. А я оставалась педантом и занудой. Даже не знаю, как меня Нинка терпела и терпит до сих пор. Димдимыч с Нинкой были гениями, рысаками, а я рабочей лошадью. Так что в одной упряжке мы хорошо взаимодействовали. Ты никогда не интересовалась моим спортивным прошлым. С чего вдруг сейчас? Ты же знаешь, я про Димдимыча могу часами рассказывать.
Ровно эти же слова Людмила Никандровна повторила на очередной встрече с Анной.
– Почему вы хотите, чтобы я рассказала вам про тренера. Вы многого не поймете. Вы не из спорта. Это другой вид юмора, другие отношения, не всегда понятные обывателям.
– Да, я понимаю, о чем вы говорите. В прошлом году мы семьей отдыхали в Греции. И там в отеле стояла такая корзина – красивая, огромная, в которую все могли положить ненужные или уже прочитанные книги и взять понравившуюся. Буккроссинг такой. Вот в этой корзине я и наткнулась на книгу, автором которой была концертмейстер в хоре. И да, я практически ничего не поняла. Истории, которые она рассказывала как анекдот, не вызывали смех. Я не могла разделить эмоции автора, поскольку просто не владела темой. Наверное, в спорте так же. Как и в любом профессиональном сообществе – свои шутки, свои темы, свои правила. Но вы же рассказываете о себе, а не о спорте. Так что мне интересно. Правда.
То же самое сказала Настя в тот вечер:
– А ты о себе расскажи. О том, когда ты почувствовала, что все заканчивается. Что конец. Ты же чувствовала, правда?
– Да, чувствовала. Нет, это не была пресловутая интуиция или какие-то знаки, которые я считывала. Не вещие сны, а банальный анализ действительности. Если Нинка верила в лучшее, то я всегда смотрела трезво. Просто просчитывала варианты. Так было и в тот раз, когда к нам в группу попала Настя Самойлова. Я первой поняла, очень четко осознала, что все скоро закончится. Наши сборы, беззаботная жизнь, игры, планы. С появлением Насти наступило начало конца. Может, дело было и в том, что мы взрослели, десятый класс. Предстояло определяться – уходить в большой спорт, связывать с ним свою жизнь или пытаться стать нормальными людьми, обычными девушками, не спортсменками. Поступать не в институт физкультуры, а в другой вуз. Думать не только о связках, коленях и спине, не только об ударах и комбинациях. Но и о том, что можно выйти замуж и родить ребенка. Варить суп и жарить сырники. Мы ведь были как детдомовские дети. Ничего не умели толком. Готовить уж точно. Всегда была столовая, где нас кормили. Прачечная, куда мы сваливали тренировочную форму вместе с нижним бельем. Нам говорили, куда идти, в какое время. Да я только один маршрут и знала – от дома до школы, от школы до спортшколы. Как-то мы с Нинкой решили поехать в центр Москвы, где были на соревнованиях, просто погулять. И что? Пока в метро вошли, опозорились. Мы ничего не знали о жизни. Мы были спортивным инвентарем, о котором заботились, отвозили, привозили, а когда он становился изношенным, выбрасывали. Нас тоже выбрасывали. Кто-то сам уходил, кого-то Димдимыч выгонял, а потом страдал из-за несдержанности. Но принципы не позволяли ему признать ошибку, извиниться. Правда, Димдимыч тогда находился в расцвете своей тренерской карьеры, нам стали разрешать выездные соревнования. Даже за рубеж – в Болгарию, например.