Наконец дверь открылась. На пороге стояла незнакомая девица лет восемнадцати от роду по виду, в наушниках. Один наушник она все-таки вытащила.

– Здрасте, – сказала она.

– Ты кто? Где Марьяша? – ахнула Людмила Никандровна, сдвинула девицу с порога и ворвалась в комнату. Марьяша смотрела мультики, от которых у Людмилы Никандровны обычно начинал дергаться глаз. Кажется, там был Губка Боб с окровавленным лицом и бензопилой в руках.

– О, ба, привет.

– Что случилось? Все в порядке? – Людмила Никандровна подскочила к внучке, автоматически проверила пульс, зрачки, голову, руки, ноги на предмет травм.

– Мама нашла ключи и ушла, – сказала Марьяша, – а со мной Виолетта сидит.

– Какая Виолетта? – У Людмилы Никандровны все еще стучало в висках.

– Я из службы бебиситтеров. Поставите мне оценку в приложении? И отзыв напишите, – вмешалась девица в наушниках.

– Какой службы? – не поняла Людмила Никандровна.

– Мне нужен отзыв, – поджала губы Виолетта. – Я окончила курсы, сегодня мой первый ребенок. Я пойду, да? А можно я сфоткаюсь с девочкой? Ну типа первый раз. Если вы против, я ее лицо смайликом залеплю.

– Сфотографируюсь, – поправила Людмила Никандровна. – Кстати, а как девочку зовут?

– В смысле? – опешила Виолетта, оторвавшись от телефона.

– Девочку, с которой вы сидели, как зовут? Это же важно! А то спросят вас в инстаграме имя, а вы не знаете.

– Точно. А как зовут? Ща, у меня было. – Виолетта начала копаться в телефоне.

– Вон пошла отсюда, – тихо сказала Людмила Никандровна.

– Чё? – не поняла Виолетта.

– Правильно говорить «что».

Виолетта исчезла.

– Бабуль, она нормальная. С мальчиком по телефону болтала. У нее свидание сегодня, – сообщила Марьяша.

– Мама не сказала, когда придет?

– Не-а. Мне, наверное, больше нельзя такие мультики смотреть, да? Пойду порисую.

Ночью Марьяша пришла в комнату к бабушке и забралась в ее постель. Людмила Никандровна обняла внучку, погладила по голове, думая, что надо бы подавать ей хотя бы пустырник на ночь. Засыпая, она гадала, в какой момент упустила дочь и как сделать так, чтобы ее внучка не пошла по пути матери. Но, гладя Марьяшу, Людмила Никандровна вспоминала, как Настя точно так же лет до двенадцати приходила к ней, залезала под одеяло и наконец спокойно засыпала. Людмила Никандровна гладила Марьяшу, а под рукой чувствовала спину Насти. Дочка, внучка. И она – мать и бабушка, которая так ничему и не научилась, ничего не поняла в жизни, в воспитании, в детях.

Утром позвонила Нинка.

– Привет, твоя красотка у меня нарисовалась, ты в курсе?

Людмила Никандровна в первую минуту подумала про Анну и была рада, что Нинка ее видела.

– Да? Давно хочу у тебя про нее спросить. Зачем ты ее ко мне отправила? – спросила Людмила Никандровна.

– Ты про кого вообще? Чего, мать, совсем кукухой поехала? Не в курсе, что ли? Ты когда свою дочь в последний раз видела?

– Ты про Настю?

– А про кого еще-то?

– Не хочу ничего знать. Она бросила Марьяшу на какую-то малолетку, которая объявила себя бебиситтером. Я звонила ей, телефон не отвечает.

– Ну она заявилась ко мне и потребовала ящера на жопе ей свести. Я ее предупреждала.