Чай чаем, однако, платочки платочками, но вопросы-то висят. Не ходил ли знаменитый циркач двадцать пятого мая вечером по двору с кинжалами и в галошах с чебурашкой? Не хотел ли девушку под дерево поставить с яблоком на голове?

Сулейманов сказал, что хотел, было дело.

Вытащил из коробки эти галоши дебильные, давно их ему подарили, не помнит где. Дебил какой-то тонкой кисточкой чебурашек на них нарисовал. Подарил вот, от чистого сердца. Дебил, да? А Тимур галош не надевал в жизни ни разу. Ну, решил попробовать. Великоваты, не мог дебил размер узнать. Обул да забыл, потому и вышел прямо в них.

Нервничал, не находил себе места!

Где галоши? Да вот они под столом.

Выпнул их наружу. Действительно, абсурд. Огромные черные галоши с яркими жизнерадостными чебурашками на корме. Один чебурашка нарисован нормально, а другой кривенький, кажется одноглазым.

– Выпивали в тот день? – спросил Покровский.

Тимур резко повернулся, цепко и колко глянул в глаза Покровскому. Тут как раз порыв ветра, хлопнула неприкрытая дверь комнаты, распахнулась дверь балкона, а по полу покатилась из-под шторы пустая иностранная бутылка, и Покровский перевел глаза на бутылку.

– Нет, не выпивал. Трезвый был. Нервничал просто. И больше такого не спрашивай, – сказал Тимур.

Хорошо. Взял, значит, яблоко, ножи, пошел во двор… И там предложил дочери шпрехшталмейстера… Не знал, чья дочь, а предлагал девушке. Она завизжала. Вернулся от греха подальше домой.

Дома гиря на глаза попалась, стояла на шкафу. Откуда гиря? Подвозил каких-то чумазых на машине в прошлом году. Проверили, все сходится, в день Циолковского как раз посадил Сулейманов, если ему верить, близ Калуги голосующих до Москвы. А они вонючие, не мылись пять дней. Высадил на хрен, пусть идут пешком. А потом смотрит – гиря в машине, на заднем сидении. Вывалилась, вряд ли специально оставили. Ну и валялась с тех пор дома. Думал как-нибудь при случае ею куда-нибудь запулить.

Взял гирю, вышел снова на улицу…

– В перчатках? – догадался Покровский. Увидел на тумбочке черные блестящие перчатки.

Конечно, в перчатках! Как с ножами еще пошел в первый раз – надел перчатки. Как на арену. Ну да, понятно. Свежих отпечатков потому и не было на гире, а что вообще никаких на ней не было – так Сулейманову наверняка помогает по хозяйству какая-нибудь тщательная женщина.

Почему на каркасы проследовал? Киношники хотят там трюки снимать, Тимура пригласить в фильм, водили его туда, показывали место, советовались. Интересное место. А тут вспомнил. Злость кипит, пар выхода требует. Ну и пошел туда, думал шугануть кого-нибудь. Ждал долго, никого. А тут бабки идут. Не стыдно бабок пугать?

– Ты мне объяснять будешь, что стыдно? – встал резко Тимур, пошел на Кравцова, но Кравцов ноги расставил и такое движение сделал, плавно качнулся, что циркач обострять передумал.

Принимает что-то, возможно, поувесистее алкоголя. Не мешало бы Сулейманову полгодика в санатории на Черном или, напротив, Балтийском море. Может себе страна позволить такой расход на выдающегося циркача.

Мцыри, будто мысли прочитал, развернулся: