– Да-да! Вы не ослышались! – трагическим баритоном прохрипел Маховский.

Свою переписку с Гагариным выдающийся полярник после трагической гибели выдающегося космонавта передал в музей. Два письма, содержащие близкие к сенсационным подробности, Маховский и пустил налево. Черт его дернул, во-первых, за руку, во-вторых, деньги были нужны, нацелился на небольшую дачку, и искуситель-коллекционер, в-третьих, был необыкновенно велеречив. Будучи неопытным злоумышленником, Маховский посчитал хорошей конспирацией следующую: пришел на службу с журналом (номер за прошлый, а вовсе не за семьдесят второй, год; жена продолжала выписывать «Новый мир»), сунул туда письма, потом вышел в Петровский парк, сел на скамейку, где уже сидел коллекционер, и будто бы случайно забыл там журнал.

– Исповедался и заснул, отрубился и захрапел, – закончил свой рассказ Покровский.

– А адрес-телефон коллекционера?

– Это странный был бы вопрос в устах духовного лица. Нетрудно будет выяснить в рабочем порядке. Оклемается – допросим. Сейчас пока надо пропажу в музее зафиксировать.

– Так ты ему грехи отпустил?

– Не успел! Хотел сказать, что Гагарин с Папаниным против бога шли, потому не так страшен грех, но он заснул.

– Ну, считай, еще одно преступление раскрыли, – сказал Жунев, – палочка за палочку. Ой, слушай, тебе коньяк полагается. Бутылочек пять.

Покровский не понял.

– С автобазы два ящика нам отгрузили. В надежном месте ждут.

– С какой автобазы?

– Которой мы орден нашли и дела заводить не стали. Знаешь, орден Трудового Красного знамени – если ты свой настоящий потерял, это твои проблемы, а если символический с ворот предприятия, это, считай, партбилет задымился. За партбилет пара ящиков – ерунда. Могли бы и три отгрузить.

– Тут я некомпетентен, – сказал Покровский. – Тебе, как члену партии, виднее.

– На днях пошлем кого-нибудь развезти, Подлубнову закинем, тебе… Я Фридмана хотел послать. А он, мерзавец, машину брату отдал, а теперь еще глаз.

Покровский не знал про глаз. Новость не очень. Вчерашний Семёныч, оказывается, угодил Мише когтем в том числе и в край глаза, а ночью началось воспаление. Ч-черт.

Кривокапа сам пришел с результатами экспертиз. В таком порядке: сначала запах табака, потом кашель Кривокапы, потом кольцо из трубки, а потом уж и сам Кривокапа. По галоше – утром эксперт Чоботов съездил вместе с Настей во двор циркового кооператива, снял ватман. Какой результат? Такой результат, что размер совпадает, а индивидуальных признаков снова не просмотрелось.

– А как след на объявлении ухитрились оставить? – спросил Кравцов. Он только что появился и не знал подробностей, которые Настя Кох утром, конечно, выяснила.

Альбина Афанасьевна, зампред кооператива, тщательно вывела тушью объявление (среди пунктов повестки был строгий разговор с кобровиком Рахимовым, у которого питомцы расползлись по канализации), а на другой день утром увидела, что оно упало на землю. Она его развесила обратно на доску, а для надежности примотала изолентой.

А то, что там был след ноги, Альбина Афанасьевна, будучи женщиной со зрением, угробленным за годы работы в бухгалтерии цирка, внимания не обратила.