– Вот это да! – восхитилась я бронебойной самоуверенности. – Вас еще судебными исками за домогательства не завалили? Вы так красиво ухаживаете, как будто подарки прокурорам и следователям дарите! Теперь я и этого опасаюсь, спасибо, что предупредили. Но говорила немного о другом… – я вновь помешкала. – Недавно за собой заметила какие-то странные проявления, которыми не могу гордиться и которых во мне отродясь не водилось. Уверена, это от общения с вами. Не скрываю, Григорий Алексеевич, вы прикольный! Но и мне желательно собой остаться.

– Какие проявления? – он будто всерьез заинтересовался. – Хочешь сказать, что мое присутствие в твоей жизни начало поднимать вверх твою черную природу?

– Умеете вы завернуть, право слово! Но да, это примерно то, что я и пыталась сказать… Эй, скорость сбавляйте, вы куда спешите?

Едва мы только выехали на свободную трассу, как он начал прибавлять скорости. Машина директора, конечно, не была древней развалюхой и его желаниям поддавалась за несколько секунд. Лавировал между машинами он ловко, но страха это точно не уменьшало. Я забыла о нашем разговоре и намеках, забыла подумать, что собираюсь делать с его чувствами, а вжалась в сиденье и полминуты вздрагивала от несущихся навстречу огней. Потом плюнула на гордость и зажмурилась. Потом еще раз плюнула на гордость и заорала – без особой осмысленности, но очень искренне.

Я уже называла его вождение в городе рискованным? Так вот, я ошибалась! В столице он ехал прогулочным шагом престарелой черепахи! Третья кольцевая видела все, ее дебилами не удивить. Но даже эта, во всех отношениях прожженная дорога, вряд ли когда-либо являлась свидетельницей горизонтального запуска космической ракеты.

– Который дом? Тот? – расслышала я сквозь собственный крик, после чего машина сделала еще один крутейший поворот и остановилась.

– Какой еще дом?! – ответила я на той же ноте непрерывного крика.

– Тот, который я забил в навигатор, полагаю.

Я с трудом открыла один глаз и уставилась на знакомый магазин, в котором по вечерам покупаю молоко. То ли ларек переехал поближе к Москве, то ли мы добрались до места за такое время, в которое никак не могли уложиться. Если законы физики все еще работают.

Второй открытый глаз подсказал, что поближе переехал и мой дом вместе со всем поселком. Я трясущейся рукой вцепилась в ручку, но напоследок охрипшим голосом произнесла:

– Никогда – слышите меня? – никогда больше я не сяду с вами в машину!

– Почему? Разве я подверг твою жизнь опасности?

Григорий Алексеевич изображал удивление, а меня разбирал нервный смех:

– Нет! Но если бы я хотела добираться домой на самолете, то на нем бы и добиралась!

– Здесь есть аэропорт?

– А у вас есть самолет?! – вернула я ему с тем же сарказмом.

– Нет у меня самолета – это нерациональные траты. Еще нерациональнее было бы строить здесь аэропорт. Так что даже не проси – наше сближение пойдет не по этой финансовой яме.

Понятно, опять юморит, чтоб у него язык отсох. Я вывалилась на улицу, глотнула наконец-то прохладного воздуха и сделала шаг к спасительному жилью. Колени, правда, дрожали, но ноги пока не подкашивались.