Настроение все-таки упало. А способ привести себя в порядок я знала только один – потому и устроила небольшую уборочку. Лучше не выспаться, чем впасть в апатию от несбывшихся надежд. Мусор выносила уже почти в полночь, а когда возвращалась обратно, замерла – машина директора стояла на том же месте, а в компании выпивох я расслышала знакомые интонации:

– Наливай, Колян. Кстати, сейчас еще за одной сгоняем. Хорошо как здесь – воздух чистый.

– Ты не раскисай, Гришань, – отвечал ему пьяный голос. – Бабы – они ж такие, непредсказуемые! Моя кровь литрами пьет, все ей мало!

– Бабы – зло! – подпел еще кто-то. – Мой рай – мир без баб! А Любашка так-то нормальная девчонка, приветливая! Спокойно, спокойно, не хмурься, Гриш, я без задней мысли хвалю. У меня своя язва – скоро орать начнет, куда я пропал…

Я шмыгнула мимо, пока меня не заметили. Он там с ними решил душевную травму лечить? Это я, что ли, травму нанесла? С ума спятить можно. Знали бы его собутыльники, что он их даже за людей не считает!

Не могу понять до конца, почему я так и не уволилась, но успокаивалась тем, что больше с Григорием Алексеевичем не встречалась. Это вызывало одновременно неприятное раздражение и облегчение – есть такие эмоции, которые хочется хоть раз в жизни испытать, но которые здорово испортят всю биографию, если вообще не изменят характер. Я человек простой, себя в обиду не даю, но руководствуюсь совестью. И нет ничего проще, чем существовать в ладу с собой, даже чего-то лишившись.

Удерживало меня в фирме не только желание оставаться на теплом местечке, заодно и интуиция иногда напоминала о себе – все-таки некоторые странности так и остались неразрешенными. Человеческий разум устроен таким образом, что игнорирует все, чего не может объяснить. Но оно никуда не исчезает – откладывается в закрома и изредка подает едва заметные сигналы. Ровно через неделю все эти закрома и всплыли на поверхность, будто только ждали своего часа.

Я шла на смену, когда в холле первого этажа столкнулась с Татьяной. Обычно к этому времени уже никого из дневных работников не оставалось, но бывали исключения. Мне эту избалованную девицу видеть было неприятно, но тем не менее я не могла пройти мимо без ритуального акта вежливости:

– Добрый вечер, Татьяна.

Попыталась пройти дальше, но секретарь резким движением схватила меня за плечо и развернула к себе. Я от такого хамства вскрикнула, но осеклась, увидев ее больной взгляд.

– Здравствуйте! – ответила она совершенно чистым и энергичным голосом. – Могу ли я вас попросить еще раз пересказать мне рецепт кофе?

– А, созрели? – я победоносно улыбнулась. – И даже без диплома баристы?

Она неконтролируемо скривилась, окинув презрительным взглядом мою одежду:

– Разумеется, я не настаиваю. Мне самой не по себе от того, что я вынуждена просить об этом… вас, – последнее «вас» прозвучало ругательством.

Неприятная она собеседница – даже об услуге просит так, будто английская королева хрустальную туфельку в грязной луже испачкала. И я бы отказала – просто потому, что некоторые люди нуждаются в уроках, но вдруг она едва слышно добавила: