Я кое-как удержалась, чтобы не предложить ей свою помощь – разве можно придумать что-то лучше, чем уборка такой огромной территории?

– Не буду вас отвлекать, – я выдавила из себя улыбку. – Кстати, а как вы в квартиру попадаете и из нее выходите?

– Так Григорий Алексеевич мне ключ выдал, – ответила она с легким удивлением и даже обидой. – Он мне доверяет! Я уже два года здесь работаю и ни разу в жизни чужого не брала, чтобы вы знали.

Понятно, ключ. То есть замочная скважина имеется, но только для тех, кому приснопамятный Григорий Алексеевич доверяет. А остальным приходится какой-то чертовой магией справляться.

– Приятной вам работы, – попрощалась я и пошла к двери.

– Люба, вы не одна? – женщина выкрикнула из столовой. – С кем вы разговариваете?

– Сама с собой, – буркнула я.

Хотя говорила я, конечно же, с Васей. Не то чтобы говорила – материла на чем свет стоит. Хотя очень сомневалась, что мерзавец все еще здесь. Козлина ноги мои держал не из-за опасности, а как раз из-за того, что доброжелательная женщина может ляпнуть лишнего. Больше мне здесь делать было нечего. Если я что-то и обнаружу в этих апартаментах, то только вещи, которые тщательно для меня и выкладывались, как на выставке.

В двери не было замка! Ну вообще крындец. Вернуться и попросить ее открыть мне дверь своим ключом? А как объяснить, где мой? Или мне Григорий Алексеевич не доверяет? Или ее ключ в моих руках не будет работать, поскольку для меня здесь не предусмотрено простого выхода?

Я растопырила пальцы и вжала ладонь в поверхность, потянула на себя. Дверь не поддалась, но это как раз было логично. Нелогично, что я вообще на это рассчитывала. Затем припомнила о необходимом содержании в душе зла и сосредоточилась на неприятных мыслях. Я плохая, плохая! Хороший человек забирается в чужое жилье без спроса? А вот те слова, которые я только что Василию адресовала, не высушили бы хорошему человеку язык?

Двери было откровенно плевать на то, что я плохая. Я попыталась выдумать какие-то ужасы, которые готова творить ради победы добра над злом, – не помогло. Наверное, нереалистично представляла, а для натурального представления во мне просто не находилось нужной жестокости. Вообще-то, это хороший знак: я, не прошедшая проверку, должна радоваться! Но радоваться буду после того, как выберусь. Надо внутри себя еще что-то откопать, почернее… Так, ну вот нашла бы я способ стереть Гришу с лица земли – стерла бы? И ни разу бы о том не пожалела? Это была бы победа, правильный поступок, но вряд ли такой однозначный… Зло производит мармеладки, а людей обижает нынче только на словах, люди же пытают других людей в рамках охоты на ведьм или вон, как некоторые Васьки, так живут, что все близкие после их смерти вздыхают с облегчением. Сука ты, Вася, убила бы, если бы сам не убился. На этой мысли дверь начала вибрировать, но всего на несколько секунд – стоило мне только обрадоваться, что Васю на самом деле убивать не придется, как поверхность тут же снова замерла. Так, ладно. Тогда начнем мысленно расчленять котят…

И вот только теперь до меня дошло, в чем была суть задумки. Эта дверь – не индикатор черных душ, или не только индикатор! Она провоцирует сомневающихся – таких, как я – добровольно вытаскивать из себя то, что привыкли подавлять. Притом надуманные фантазии не работают, только настоящая злоба или жестокость. Ну пройду я через эту дверь один раз, пройду еще несколько. Через какое время я перестану быть той, которая не может открыть эту чертову дверь без усилий? И другая я уже вряд ли станет выбирать, на чьей стороне воевать. Мне, как собаке, подкинули не бумажки, меня поймали в ту самую петлю, из которой чистенькой не выбраться. Призрачный предатель и хладнокровный манипулятор обвели дурочку вокруг пальца.