Само судно грабителей не заинтересовало, значит, им и здесь зашибись живётся.

В конце концов мы устали, всё не выгребешь. Хватит, надо собираться.

За всё время операции «Заправка» на набережной так никто и не появился. Привыкнув к безлюдью, мы вели себя достаточно беззаботно до того момента, пока не закончили возню со шлангами, решив присвоить и их.

Оглянулся и обалдел.

– Только не кричи, Ань, осторожно обернись, он стоит опасно, – тихо молвил я, откладывая на бетон грязную тряпку. Не подумал над словами, надо было как-то ещё предварить, что ли…

Подруга отреагировала так, как и должна была при таких речах напарника – резко обернулась, вскидывая карабин.

И тут же замерла.

Надеюсь, что я больше никогда в жизни не увижу этого впечатляющего, но жутковатого мгновения: готовая к броску дикая волчица за доли секунды превращалась в страдающую от душевной боли женщину. Все нужные инстинкты проснулись в Ани сразу. Она буквально перетекла из образа в образ, как в фантастическом фильме.

– Кто это? – прошептала хрипло подруга.

– Беспризорник, кто же ещё. Резко не надо, спугнём.

Ребёнок лет трёх, максимум четырёх, застыв живой статуей в начале короткого причала, неотрывно смотрел на нас. Чумазый, как чертенёнок, вылезший из пекла. Одежды практически нет, одни лохмотья драной понизу футболки размера на три больше положенного, с большим карманом на груди. И всё. Жуть.

Цвет волос не разобрать, сейчас он был грязно-серый.

Мальчишка стоял полубоком, готовый в любой момент дать дёру.

– Господи, Егор, он босиком там…

Ей, как и мне, хотелось побежать, но оба понимали: пока нельзя, будет только хуже.

Голые пяточки стояли на самом краю холодного бетона, большие синяки и ссадины на худеньких ножках ребёнка угадывались без труда. Твою ты мать… Как же так вышло, пацан, что с тобой случилось?

– Ань, ты не теряй меня, шняги унесу. Заодно и спрячусь. Чтобы не пугать, – тихо сказал я с расстановкой, фиксируя сложенный телескоп штанги погружного насоса.

Женщина дёрнула головой в сторону, показав, что услышала, затем медленно встала, сделав несколько шагов вперёд, и вновь присела. Беспризорник вздрогнул, оглянулся – я подумал, что сейчас он убежит.

– Мальчик, здравствуй! Ты кушать хочешь?

Тот сглотнул и кивнул.

– Давай я принесу! Тебя как зовут, маленький?

Дальнейшего я уже не слышал, скрывшись в проёме кокпита. Быстро завернув топливно-воровское снаряжение в брезент, вышел снова, но не на причал, а на верхний мостик – обзор лучше. Оглядываться надо, эта история может иметь самое неожиданное продолжение.

Подруга, сидя на корточках, уже осторожно разговаривала с найдёнышем. Тот, стоя рядом, что-то отвечал, уж как мог, постоянно шмыгая сопливым носом. Вот он взял её за руку. Вот заплакал… Теперь и она заревела. Промокнула лицо платком, обернулась.

– Его Тёма зовут, представляешь!

Я улыбнулся как можно радушней и помахал с мостика рукой. Дядя хороший, пацан, дядя добрый, не бойся меня.

Некого спросить о произошедшем, пусто на набережной.

Некому рассказать о судьбе родителей ребёнка, вымер городок.

Беспризорники встречаются очень редко и всегда только группами, уже сплочёнными, умеющими выживать в новых условиях. Одиноких детей нет, таким после дня «G» не выжить. Их страшные истории почти всегда связаны с криминалом, последствиями дурных атак озлобленных военных или несчастными случаями. С пожарами, например. Трудно допустить, что страшное оружие, убив родителей, почему-то пощадило их чад – кровь родная, гены общие.