Медик внимательно посмотрела мне в глаза.

Что ты так смотришь! Хоть моргни!

Су-ука-а! На глазах навернулись слезы – горячие, жгучие, словно кислота, мне мучительно хотелось разодрать веки грязными руками.

Отворачиваться и не подумал, внутри честное.

Ани ломала ампулы и что-то вкалывала, торопливо доставала бинты, склянки и какие-то большие белые салфетки, броском расстелила на земле кусок клеёнки, на который и вывалила содержимое сумки. Блеснул хром медицинской стали, звякнул металл о стекло. Суетилась как могла.

Су-ука-а! Неужели всё это страшно хирургическое железо не может помочь?

– Может, искусственное дыхание пора? – посоветовал я и заткнулся.

Какое, на хрен, дыхание!

Напарница, обняв подругу за голову, что-то шептала Светке на ухо. Без слёз. Потом показала куда-то вдаль, словно разговаривала с совершенно здоровым человеком.

Хрип затихал, и теперь я плакал навзрыд.

Не выдержав, всё-таки отвел глаза, кулаками растирая слёзы в серые потёки. Прижал голову к прохладному металлу корпуса.

Здесь, в Болгарии, куча малых грунтовых аэродромов. В Алтеницах, Самуиле, Антмове… Я же как штурман предложил именно эту, смертельную. И этот случайный выбор, сделанный в страхе, бездумно, тяжким грузом мне придётся нести всю жизнь. Семь пулевых отверстий в чёрном с золотом фюзеляже: шесть ближе к хвосту, две пули пришли почти сразу за спинку моего кресла. И лишь одна – прямо напротив пилота. В бок, под поднятую к штурвалу руку, почти под мышку.

Ани продолжала мучить неподвижное тело. И вдруг выпрямилась.

Я встал и выплюнул на землю накопившуюся во рту кровь с прокушенных губ.

– Как же она смогла посадить машину?

– Смогла, потому что профи, Гош.

Она села на корточки и прикрыла разложенные инструменты салфеткой.

Таков расклад. Между прочим, и ты его сложил, Гош.

И тут же Ани со злостью рявкнула:

– Какой расклад, такое может произойти в любой момент! С тобой, со мной, с любым! Здесь капельницы нужны, переливание, кислород, да куча всего! Хирургия! Операционная нужна, прямо сейчас! Я ничего не могу сделать с таким ранением, понимаешь ты это, чурбан?! Ничего!

Поднявшийся южный ветер взметнул над взлётной полосой бурую пыль, испуганно задрожали кустки жёлтой травы, проросшей в стыках старых бетонных плит. Запустенье…

– Ты тоже профи, Ань. Тут только один непрофессионал.

Вздохнув, сел на землю и закурил.

– Гош, может, коньяк? Даже нужно. Нам жить надо.

– Надо, – кивнул я тупо.

Тёплый ароматизированный этил чуть-чуть помог, на какое-то время отупляя ещё больше. Химия, чего там… Однако действие его длилось недолго, горячие мысли и злой адреналин пережигали спирт – словно воду пил.

– Мне прикури.

Два пластиковых стаканчика прислонились к правому колесу.

Рядом – накрытое курткой тело.

Взяв из моих рук дымящуюся сигарету, подруга выпила залпом, сплюнула тягучую слюну, посмотрела на маленькие наручные часы и сказала почти буднично, словно воспользовалась затянувшейся паузой в спокойной беседе:

– Представляешь, крови хочется! Чтобы струями во все стороны летела, это дикость, нет? Ладно… Машину искать надо, Егор. Пойдём искать лопаты. Похороним нашу девочку, и в путь. Хочешь, я в диспетчерскую схожу, там должен быть инструмент?