Посидев немного на скамеечке, я поехала домой. Нужно как следует продумать, где встретиться с этой Жанной. Потому что с таким человеком, как Виктор Климович, мне совершенно не хочется иметь дело.

Чем быстрее поезд нес меня домой, тем сильнее крепла во мне уверенность: скорей всего несчастного Эдика убрали по приказу Бешеного. Дело было за малым: найти улики против господина Подольского и отдать «легального бизнесмена» в лапы правосудия…

Состав летел сквозь тьму. Уставшие за день люди не разговаривали и не смеялись. Кое-кто смотрел в дешевые бумажные издания, но большинство просто сидели с закрытыми глазами, тупо покачиваясь в такт движению.

Я тоже смежила веки и задремала. Внезапно в мозгу высветилась картинка: яркая-яркая трава и черный обелиск с двумя фамилиями — Малевич и Даутова. Спите спокойно, как только найду убийцу, обязательно приду к вам на кладбище и расскажу все по порядку. Я никогда не возьму денег просто так, только за успешно проделанную работу. И потом, Эдик мне всегда нравился, а Гема могла бы стать хорошей подругой…

Я тяжело вздохнула и пошла к выходу. Жора Саврасов сказал мне, что похороны супругов намечены на среду. Их упокоят вместе, на кладбище в Белогорске, уж не знаю, будет ли на могилке гранитный памятник, который привиделся мне в коротком сне.

Из лифта я вылетела, полная решимости. Часы показывали полседьмого. Дома еще никого не должно быть, сейчас расплачусь с Люськой и ни за что не расскажу домашним о том, как нанимала соседку. Интересно, какую обивку нам поклеили? Эх, жаль, забыла уточнить. У всех в подъезде дерматин на дверях черный либо темно-коричневый. Нет, вру, у Ивана Сергеевича из пятидесятой — вишневый. Вот бы и нам такой…

Когда я шагнула на лестничную клетку, мысли оборвались на полуслове, язык прилип к гортани, а спина мигом вспотела.

Пространство перед входом в квартиру выглядело как кошмар. Повсюду валялись куски газет, пол покрывала жирная, черная копоть, а у стены высились два узких синих баллона со сжиженным газом. От них в глубь квартиры змеились черные толстые штуки — то ли провода, то ли шланги.

В дверном проеме покачивались занавески, никаких железных дверей не наблюдалось и в помине. Предчувствуя все самое плохое, я заорала:

— Что тут случилось?

— …матерился кто-то в гостиной незнакомым мужским голосом.

Я влетела в комнату и онемела. Вся мебель: стол, кресла, диван, стулья — стояла вдоль стены. Посередине, на полу, на расстеленных газетах лежало железное полотнище, над которым склонились два парня с какими-то непонятными черными штуками в руках. Повсюду виднелись пятна черного цвета и стоял жуткий запах, от которого сразу запершило в горле.

— Что тут происходит?

Один из парней положил что-то, больше всего похожее на изогнутую палку, и спросил:

— А вы кто?

— Хозяйка.

— Здрасте, — вежливо пробасили мастера, — уж извиняйте, неувязочка вышла.

— Какая?

— Дык вот, дверку изготовили чуток ширше, чем надо…

— И что?

— Пришлось резать.

— Прямо здесь? В гостиной? На полу? Какое безобразие! Могли и на лестницу выйти.

— Так у вас там еле-еле два человека помещаются, — незлобиво ответил первый мастеровой, — дверь и положить негде. Попробовали и сюда приволокли, тесно очень!