Решив ничего не говорить детям, я осторожно вытащила из шкафа беличью шубку и новые сапоги на меху. Немного не по погоде, но Эдик, судя по всему, богатый человек, а его супруга, если вспомнить капризный голосок, та еще фря. Нет уж, лучше я вспотею в шубе…

Дети громко хохотали. Очевидно, они добрались до торта. Я аккуратно прикрыла за собой дверь. Речная улица в двух шагах отсюда, первый поворот направо у светофора, можно не садиться в машину, а пробежаться на своих двоих…

Девятый дом ничем не отличался от своих собратьев, такая же блочная башня, а в подъезде не нашлось ни лифтера, ни охранника. Значит, Эдик не такой крутой, каким хотел казаться, или он разбогател недавно. Насколько я знаю, достигнув определенного финансового благополучия, люди первым делом приобретают престижное жилье, здесь же не было даже домофона.

Зато женщина, распахнувшая дверь, выглядела сногсшибательно. Высокая блондинка с осиной талией и большой грудью, обтянутой ярко-красным свитером. Он заканчивался прямо под аппетитным бюстом, потом виднелась полоска голой кожи, пупок с золотым колечком, еще ниже начинались узенькие черные брючки, обрывавшиеся в десяти сантиметрах выше щиколотки.

— Давайте, — бесцеремонно велела она и протянула руку.

Я оглядела ее ярко накрашенное лицо, белые волосы с просвечивающей у корней чернотой и отдала барсетку. Жена Малевича открыла сумочку, присвистнула и сказала:

— Надеюсь, здесь вся сумма. Имейте в виду, я отлично знаю, сколько у Эдьки было баксов с собой.

Я прищурилась и довольно зло ответила:

— Если бы я хотела вас обворовать, то утащила бы все разом!

— Ну ладно, не лезь в бутылку, — миролюбиво ответила девица.

Она казалась очень молодой, лет двадцати, не больше. Густая тушь, черные брови, огненные щеки и кровавые губы не скрывали ее возраст. Порывшись пальцами с отвратительно длинными ногтями в отделении, набитом деньгами, девчонка выудила сторублевую бумажку и царским жестом протянула ее мне:

— Это за услуги, надеюсь, хватит.

Черная волна злобы поднялась из желудка и заполнила мою голову.

— Детка, — процедила я сквозь зубы, — ты бы хоть поинтересовалась, что с Эдуардом!

— Подумаешь, — фыркнула любящая женушка, — эка невидаль! Опять надрался и в вытрезвитель попал, еще хорошо, что не в ментовку!

— Нет, — медленно ответила я, — он, как ты выражаешься, в ментовке!

Девчонка подпрыгнула:

— Ну блин! В каком отделении? Это же опять надо туда бабки тащить!

Понимая, что иного выхода нет, я брякнула:

— Нет, деньгами тут не поможешь, дело очень серьезное.

— Под уголовную статью попал! — всплеснула руками супруга. — Знаем, проходили! Неделю тому назад он долбанул одного мента кулаком по зубам! Ну вы не поверите, сколько содрали! До сих пор вздрагиваю!

— Эдик мертв, — тихо сказала я.

— Как? — отшатнулась девчонка. — Что вы имеете в виду?

— Его убили сегодня в ресторане «Макдоналдс», странно, что никто из милиции не сообщил вам о случившемся.

— Ничего не понимаю, — трясла головой госпожа Малевич, — просто ничегошеньки. Вы имеете в виду, что он напился в ресторане, как труп?

— Нет, — жестко ответила я, — он на самом деле труп.