— Здравствуйте, — прошелестела Гема, — раздевайтесь, хотите кофе?

— Лучше чай, — ответила я, вешая шубку в большой шкаф с зеркальной дверцей.

Гема молча стояла, свесив тонкие руки вдоль тела.

— Ну долго еще ждать? Чайник вскипел, — раздался из глубины квартиры бархатистый голос Эдика, — валите сюда!

От неожиданности я выронила шубу. Спина мигом покрылась липким потом. Малевич жив? Рана оказалась не смертельной?

— Ну, девочки, — надрывался голос, — давайте, водка стынет, картошечка, селедочка, кар-кар-кар…

Эдик закаркал. Я перевела глаза на Гему и растерянно спросила:

— Это кто?

Женщина тяжело вздохнула:

— Ужасно, правда?

— Эдик жив?!!

Гема, не говоря ни слова, распахнула дверь в кухню. Оттуда вышел, именно вышел, а не вылетел, большой попугай. Весьма непрезентабельного вида: серый, словно заяц летом, и какой-то взъерошенный.

— Это Арчи, — пояснила Гема, — он удивительный имитатор и страшно умный. Иногда мне кажется, что он на самом деле не птица, а заколдованный ребенок, даже подросток.

Словно услыхав эти слова, Арчи разинул клюв и издал мяуканье, до отвращения натуральное, потом свесил голову набок и спросил:

— Ты кто?

От неожиданности я ответила:

— Лампа.

Арчи свистнул и ушел.

— Ужасно, правда? — повторила Гема, а потом поинтересовалась: — А откуда вы узнали про смерть Эдика?

Я вздохнула и предложила:

— Может, сядем где-нибудь?

— Да, конечно, — засуетилась она. — Простите, у меня сегодня мозги не работают. Проходите сюда.

Мы вошли в огромную кухню-столовую, хозяйка села на диван, потом вскочила, налила мне чай… Ее движения были суетливы, а руки плохо слушались. Сначала Гема уронила ложку, потом просыпала сахар, неловко оторвала ниточку от пакетика. Но внешне она держалась молодцом, не плакала, хотя иногда ее голос предательски срывался.

Я потыкала в пакетик «Липтона» ложечкой и рассказала о посещении «Макдоналдса».

— Как вы думаете, — прошептала вдова, — он не мучился, не страдал?

Я вспомнила выпученные глаза трупа, искаженное гримасой лицо и быстро ответила:

— Нет, нет, умер тихо, с улыбкой на устах.

— Хоть это хорошо, — пробормотала Гема. — Эдик очень боялся боли.

Мы помолчали пару минут, потом Гема, аккуратно положив на мою руку невесомую, словно сухой октябрьский лист, ладошку, улыбнулась:

— Очень рада, что именно вы оказались с ним в последние минуты. У вас ведь был роман?

Я натянуто засмеялась:

— Ну, это громко сказано. Просто много лет назад, еще учась в консерватории, пару раз мы сходили вместе в кино. Но любовь не сложилась, а потом Эдик женился на Ниночке Арбени.

— Бедная Ниночка, — вздохнула Гема, — вы знаете, что с ней случилось?

— Нет. Встречала одно время фамилию на афишах, но в те годы, когда я концертировала, мы не сталкивались. Понимаете, я всегда была не слишком популярна, а если говорить правду, мной просто разбавляли сборный концерт. Помните, как раньше делали? Сначала чтец с поэмой о Ленине, потом балетная пара из театра, следом кто-то исполняющий классическую музыку, а уж потом эстрадный певец, дрессированные собачки, акробаты и юморист-сатирик… А Ниночка давала сольные концерты в лучших залах, два отделения… Она была элита, а я рабочая лошадка вроде тех, что вращали колесо у колодца…