И Поленов погрозил Зимину пальцем.

– Да не мне, – Зимин не мог понять, прикалывается Поленов или нет, – а тому Персивалю, предыдущему.

– А, – улыбнулся Поленов. – Я так и знал, что ты не тот. Что ты са-мо-зва-нец… Ну а тому я уже сделал. Или он тоже еще одну хочет? Ну так пусть сам ко мне обратится, персонально, мне посредники ни к чему…

– Я тебя простым серьезным языком спрашиваю, – сказал Зимин. – Ты чего чудишь? Ты мне сделаешь татуировку?

– Хоть две, – заверил Поленов. – Одну русалку с крупной чешуей, а другую с мелкой, зернистой…

– Мне не чешую… тьфу ты, мне не русалок надо.

– Так я и знал! – Поленов снова погрозил пальцем. – Тебе все-таки нужен Хо Ши Мин! Но за него я беру как за трех русалок, не меньше, и половину вперед…

– Хватит! – тихо зарычал Зимин. – Хватит!

Поленов неожиданно пришел в себя.

– Помнишь, я говорил тебе, что у меня не все портреты получаются?

– Ну, помню… Помню!

– А ты не боишься?

– Чего?

– Что не получится? Что буду я делать татуировку, сделаю, а потом ты посмотришь, а там совсем другое? Не то, чего ты ожидал?

– Не боюсь.

Поленов забарабанил по столу пальцами. Пробарабанил от блюда с мелкой щучьей икрой, по подозрению Зимина изобилующей печеночными сосальщиками и другой гадостью, до тарелки с маленькими калачами, кроме соли, не изобилующими ничем.

– Так ты сделаешь? – с надеждой спросил Зимин.

– Посмотрим. – Поленов набрал горсть калачей и с хрустом их прожевал. – Посмотрим…

Поленов снова стал несерьезным и веселым.

– Веселись пока, дурилка. – Поленов щелкнул пальцами, гномы налили ему кружку. – Потом уже совсем невесело будет…

Поленов щелкнул еще, и Зимину тоже гномы налили. Зимин отхлебнул.

Ему было хорошо. По организму распространялось приятное умиротворение, Зимин разомлел и даже стал подумывать, не исполнить ли ему несколько лирических песен из репертуара одной западноевропейской группы. Но тут он увидел яйца.

Раньше Зимин никогда не любил яиц. Ну, мог съесть пару штук за завтраком. Но только всмятку и с майонезом. Или на крайний случай с тостом и вареньем. Яйца, сваренные вкрутую, Зимин не уважал, от них сводило пищевод.

А тут он увидел целую яичную пирамиду, сложенную на широком глиняном блюде. И Зимину здорово захотелось срубать парочку. К тому же яйца были необычные. В два раза меньше стандартных, типа перепелиных. И с интересными золотыми искорками по скорлупе.

Зимин пододвинул к себе блюдо. Выбрал яйцо покрупнее. Ткнул локтем Ростика. Ростик доверчиво повернулся, и Зимин тут же хлопнул его яйцом по лбу.

Скорлупа оказалась крепкой, лоб Ростика ее не одолел, и озадаченный Зимин треснул яйцом по столу. По яйцу побежала трещина. Зимин подцепил трещину ногтями и стал яйцо расколупывать.

Когда он очистил яйцо до половины, произошло следующее – яйцо вдруг лопнуло и разошлось по пальцам красной жижей.

Сидящие вокруг гномы шарахнулись в стороны. Зимин бросил яйцо на землю и вытер руки о стол. Огляделся.

Гномы расползались по сторонам, будто Зимин подхватил вирус лихорадки Эбола [52] или другую смертельную болезнь, передающуюся преимущественно воздушно-капельным путем. Да, лица у гномов были перекошенные.