Сейчас Зимин чувствовал себя настоящим диверсантом.

– Отриньте зло, несчастные! – воззвал Поленов. – Откройте сердца добру…

Из-за тряски это звучало так: о-о-от-крой-й-й-те-сер-ца-доб-б-ру-у-у…

Кто-то кинул в Поленова помидором, и про добро он замолчал.

Гномы внезапно отступили. Повозка перестала раскачиваться. Зимин грохнулся на дно.

– Надо бросить его в озеро! – крикнули гномы. – Бросьте его в озеро, и вода станет как прежде…

– Да пошли вы! – крикнул Зимин. – Уродцы каучуковые, щас сам вас в озеро побросаю…

– Не надо! – зашипел Поленов.

Но Зимин уже не мог остановиться.

– Да! – орал он. – Это я кинул вам эту красную гадость! Тоже мне, любители театра! Будет вам театр! И не пройдет и трех дней, как здесь появятся красные волки! Они устроят вам театр! Будет вам «Конек-Горбунок», будет вам «Фауст Патрон»…

Гномы замолчали, а потом снова принялись раскачивать повозку.

– И каюк вам настанет! – крикнул Зимин. – Полный каюк…

Свистнули пращи. Зимин привычно хлопнулся на дно повозки. Сверху посыпались камни.

Поленов прикрылся ящиком.

– Видимо, по-хорошему не получится! – крикнул он. – Придется по-плохому. Держитесь!

Поленов сунул руку за пазуху и швырнул в толпу кожаный мешочек.

Грохнуло, что-то лопнуло, последовала вспышка, гномы прыснули в стороны. Зимин зажмурился и свалился на дно. Поленов прыгнул на место возницы, хлопнул в ладоши, свистнул. Выхватил свою шпагу, хлопнул плашмя по лошадиному крупу. Лошади рванули. Гномы шарахались по норам. Поленов орал и гнал повозку по спирали наверх. Костик и Ростик перекатывались по дну, как большие круглые орехи.

Зимин валялся на дне повозки. Из левого плеча у него торчала тонкая блестящая игла. Игла пробила плечо насквозь. Плечо не болело. Но когда Зимин пробовал его пальцем, оно ничего не чувствовало.

Зимину казалось, что он уже видел океан.

Когда он умирал, ему все время мерещилась вода, и про себя Зимин решил, что это океан. Согласитесь, умирать возле океана гораздо приятнее, нежели возле воды, образованной разложившимся сознанием.

Умирал Зимин довольно долго. Так долго, что, в конце концов, он понял, что, скорее всего, так и не помрет. Во всяком случае, в Стране Мечты. Когда он понял это, он стал смотреть на океан по-другому, спокойно и с удовольствием. А потом и вообще отрубился.

Зимин довольно часто отрубался, большую часть времени пребывая в отрубе. А в промежутках ему чудились голоса.

Глаза открыть сил у Зимина не было, а голоса звучали далеко и здорово искажались. Будто в конце широкой длинной жестяной трубы беседовали две гигантские лягушки. Определить, кто это, Зимин не мог, да и сил у него не было. Как, впрочем, и сил определить, звучат ли голоса у него в голове, или он на самом деле их слышит.

– Подыхает? – спрашивал кто-то.

– Угу, – отвечал другой. – Заражение крови. Типичное. Я такое видел как-то раз, у меня братец на серп ржавый напоролся. Пришлось ему переливание крови делать. То же самое было, как и у этого. Видишь, вся морда красная?

Это у меня заражение, думал Зимин. А потом думал, что это, может быть, ему только кажется. Эти голоса кажутся…