— Прошу за мной.

— И за мной, — широко улыбнулся Алдо.

— Не обращай на них внимания, Ева, — перешел вдруг на «ты» Вацлав. — Они на тот случай, если ты откажешься говорить правду. Сегодня тебя не казнят.

— Тогда что вам надо?

— Просто информацию, вот и все.

— Сейчас двадцать первый век, — мрачно сообщила я, чувствуя, как опять бьет мелкая дрожь, — есть масса препаратов, что развяжут мне язык. Я молчу об этике по отношению к беременным, вам плевать. Зачем такие сложности в виде запугивания меня двумя мордоворотами.

Хлесткий удар по пятой точке заставил взвизгнуть.

— Алдо, — прикрикнул Вацлав, — не трожь ее… пока. Ева у нас женщина умная, она понимает, что ни к чему омрачать последний день жизни разными трудностями. Мы же можем цивилизованно поговорить, а потом дать ей возможность в последний раз насладиться благами жизни.

Почему-то мне не понравилась его речь.

И снова широкие светлые коридоры, одни мужские лица и… равнодушие. По сути, злости я не встречала. И от этого становилось лишь страшнее. Орден относился ко мне как к неизбежной рутине. Как к мусору, который надо перебрать, а затем выбросить.

При виде следующей комнаты мне стало плохо. Довольно большое помещение с серыми стенами и темным полом. А вокруг множество приспособлений, от которых кровь внутри превратилась в лед.

— Нет, — я не выдержала, — нет, нет!

И рванулась назад в отчаянной попытке удрать. Забилась в руках двух Палачей, завизжала, понимая, что вот это вот — последняя капля. Я не могу, я не хочу заходить туда! Туда, где стоит деревянное кресло, сплошь утыканное мелкими острыми гвоздями. Туда, где с потолка свешиваются цепи, а на длинном столике разложены острые инструменты.

Я знаю, что если зайду туда, то уже не выйду.

Поэтому и кусалась и царапалась, как бешеная. Пока не получила удар по лицу, от которого звездочки запрыгали перед глазами. Всхлипнула и повисла в руках мужчин, позволяя себя утащить в комнату. Почувствовала, как руки поднимают, как их обхватывают стальные наручники, и снова забарахталась.

— Вот дай мне повод, — услышала шепот Алдо над ухом, — дай повод ударить тебя сюда.

И рукой провел по моему животу.

Это отрезвило в мгновение ока. Я сжалась и замерла, боясь даже вдохнуть поглубже.

— Отойди от нее, — проговорил второй Палач, — она тебя боится. Не сможет отвечать связно.

Он отодвинул явно разочарованного Алдо плечом, поправил на мне платье и сообщил:

— Лучше привстань на цыпочки, иначе запястья к концу допроса опухнут.

Какая забота, аж до слез. Я сморгнула мокрыми ресницами и послушалась совета.

Напротив меня, метрах в двух, стена оказалась полностью стеклянной. По ту сторону стояли Вацлав и еще пара человек. Тоже в годах, но крепкие и подтянутые. Смотрю, они тут все за собой следят.

— Ева, ну что за истерики? — Голос Вацлава звучал так укоризненно, словно он отчитывал нерадивую дочь.

И тут я вспомнила, где могла слышать это имя.

Ирен!

Ирен говорила, что так зовут ее отца. Вряд ли в Ордене два человека с таким именем.

Я внимательно всмотрелась в жесткое мужское лицо, теперь понимая, что в чем-то Ирен похожа на него.