Конник только тогда имеет право назвать себя конником, когда слился с конем в единое целое, когда лошадь подчиняется не только его шпоре, его шенкелю, не говоря уже о поводе, а угадывает желания своего всадника, ощущает малейшие повороты его корпуса в седле, когда даже дыхание свое он согласовывает с дыханием всадника. Помнишь, Кузьмич, старую буденовскую науку?..

И сейчас ты остался таким же всадником, только конь у тебя другой. О твоем бывшем буланом только говорилось, что он дышит огнем, а этот действительно им дышит. И ты слился с ним в единое, нераздельное целое, и он угадывает твои малейшие желания, твои мысли, твое настроение, даже твои старческие капризы. Сколько раз ты разговаривал с ним, как с живым существом, изливал ему свои радости и печали? Сколько раз тебе хотелось с нежностью припасть к его стальному телу, и, может быть, ты бы припал, если бы температура его была хоть на тысячу градусов ниже!..

Да что говорить!.. Твой опыт накапливался десятилетиями, начиная от примитивной печи, которая за десять плавок давала меньше стали, чем ты даешь теперь за одну. Все новинки приходили в течение твоей жизни, с твоим участием, ты их первый испытывал и подписывал приговор — жить им, развиваться или умереть еще до своего рождения.

И вот приходит мальчишка с густыми веснушками на носу, с ершиком на голове, становится у соседнего мартена, несколько месяцев украдкой присматривается к тому, что и как ты делаешь, все схватывает даже без объяснений, а потом в один прекрасный день выпускает плавку только на час позже!

Думал ли ты, что через два-три года этот мальчик опередит тебя почти на целый час?.. Откровенно признайся себе, Кузьмич, — не думал.... Такие-то, брат, дела.

Странный характер был у Кузьмича — чем больше портилось настроение, тем больше хотелось есть. Вот и сейчас ему кажется, что он бы целого быка без ножа и вилки съел. Да еще если бы ему рюмочку для аппетита!.. Не зайти ли часом в цеховую столовую? Там, конечно, готовит и подает не Марковна, но не ехать же ему трамваем, нарушив свою старую привычку только потому, что у него испортилось настроение и соответственно этому увеличился аппетит?..

Когда Кузьмич зашел в столовую, обед только начинался.

И официантки, а также заведующий столовой всегда были обижены, что самый уважаемый человек в цехе, известный всей стране, почему-то игнорирует лучшую из цеховых столовых завода. Итак, как только Кузьмич сел за столик, к нему подбежали все три официантки и каждая из них приглашала его пересесть на ее ряд. А через несколько минут легкой походкой подошел сам заведующий, одетый в короткую белую куртку и в белый колпачок, и, по привычке старого официанта, гордящегося своей выучкой, щелкнул у столика каблуками:

— Чего изволите, Георгий Кузьмич?..

Кузьмичу понравилось эта подчеркнутое уважение к его персоне. Он подкрутил свои казацкие усы, кашлянул и после короткой паузы ответил:

— Чего-то перекусить.

— Ясно, — кивнув на ходу головой, сказал заведующий и исчез в буфете. Через минуту он торжественно, как на дипломатическом обеде, поставил на стол перед Кузьмичом бутылку пива, салат из помидоров, настоящую домашнюю колбасу, просто дымящуюся на сковородке, несколько кусочков голландского сыра. Ничто не вызвало в глазах Кузьмича такого уважения к себе, как эта колбаса. Он даже подумал, что она зажарена не хуже, чем это умеет делать Марковна.