Наконец приехала опергруппа.

— Хотел напомнить о следах в шкафу — их там море, — высунулся Баркаев и снискал снисходительную улыбку Васнецова.

— Все пальчики сняли еще в прошлый раз. Кстати, сейчас Стариков поехал в морг снять пальчики сестры Гавриленко.

Он подумал секунду и обратился к эксперту Светлане:

— Давай на всякий случай в шкафу отпечатки еще раз сними. Может, кто-нибудь здесь шуровал после обыска.

Дополнительный обыск ничего не дал, но на всякий случай отпечатки сняли и со спинки кровати, и с лампы, и с подоконника.

— Перепроверить никогда не помешает, — нравоучительно изрек Васнецов.

Когда группа отъехала, Валерчик нервно потер переносицу и подумал, что милиция, сколько ей ни плати, когда ей нужно, забывает все благодеяния. Вот этот Баркаев — неужели ничего не мог придумать, чтобы каюту Гавриленко не шмонали повторно? Кто знает, может, они нашли что-то… Пробыли недолго, уехали быстро, вопросов больше не задавали. Как пить дать что-то обнаружили, — с тоской подумал он. — Там же и его пальчики, — вдруг похолодело на душе. — Он же заходил вместе с Денисом Ивановичем, Баулом и Боксером, сам за ручку двери брался… Но тут же успокоил себя, что в этом случае оправдаться всегда сможет. Раз он был знаком с Гавриленко, как обрисовал ментам свои отношения с сестрами, мог заходить к ним в гости сто тысяч раз… Могли же они попросить его, например, окошко открыть, что-нибудь перевесить или переставить. Да мало ли какие просьбы могут возникнуть у девушек?

Плетнев долго мог обходиться без еды, если в этом была необходимость. Но в данный момент такой необходимости не было, и он напомнил Турецкому, что неплохо бы перекусить.

— Ну, давай, — задумчиво ответил Турецкий. — Хотя мне кусок в горло не полезет. Думаю, что нам делать.

— На сытый желудок лучше думается. А то у меня мысли отвлекаются, — признался Плетнев. — Вон как раз «Пельменная». Наверное, гадость несусветная, зато быстро покормят.

Наскоро перекусив горячими и сильно перчеными пельменями, Турецкий и Плетнев выпили по стакану яблочного сока и вышли на улицу.

— Ну? Как твои мысли? Уже не отвлекаются? — поинтересовался Турецкий.

— Да хрен знает, еще не понял, — честно признался Плетнев.

— Ну, давай думать вместе, — предложил Турецкий. — Кассету мы лейтенанту показать не можем. Нас сразу спросят, где мы ее взяли. И думаю, никто не поверит, что мы ее нашли на улице. Тем более после вчерашнего, — сокрушенно произнес Турецкий, и Плетнев понял, что уписывая пельмени, Турецкий ни на миг не переставал думать о деле.

— И парня мы не можем сдать.

— Не можем. Мы же ему обещали. И уехать не можем, пока не закончится следствие.

— Ну тогда расклад один — остаться и расследовать это убийство, которое записано на кассете.

Турецкий рассеянно кивнул, но продолжал думать о своем.

— Знаешь, Антон, что меня немного беспокоит? Или не так… напрягает. То есть не напрягает, а вызывает некоторые сомнения… Мы с тобой за последний день трижды преступили закон. Дали ложные свидетельские показания — раз. Скрыли важную улику — два. А самое главное — покрыли убийцу, который уложил бандита. И даже если мы чудом не попадем в тюрьму или на кладбище, то лицензию у нас точно отберут. Так что это расследование скорее всего будет последним. А тебя это как? Не смущает?