Конечно же, такая маска была и на мне. Без камушков и прочих понтов. С вышитым золотом маленьким имперским гербом.

Скромно и со вкусом.

Вспышки фотоаппаратов. Стрекот камер.

Промо продолжается.

Реют флаги. Играет музыка. Эпохальный праздник.

Был ли легендарный царь Византий сыном Посейдона и нимфы Кероессы, дочери Зевса и Ио, был ли он членом экспедиции аргонавтов, отправившихся за золотым руном, или же просто являлся лихим предводителем мегарских колонистов – все это совершенно неважно. Не имеет никакого значения. Даже неважно, существовал ли данный персонаж вообще. С этим разберется граф Суворин и четко чувствующие исторический момент лояльные моей власти господа историки.

Важно то, что городу сегодня исполняется целых 2600 лет.

И пусть это чистой воды мой монарший произвол и мое личное самодурство, пусть я просто ткнул пальцем в удобную для меня дату, выбрав ее из числа десятков трактатов спорящих между собой ученых мужей, но празднуем мы эту дату именно в этом году, именно сегодня, нравится это кому-то или нет.

Сейчас.

Я так сказал.

Этого достаточно.

Съели все и проглотили.

Желающих возражать царю как-то сильно поубавилось.

Не по рабочим вопросам, разумеется, а так, чисто ради фронды.

И пусть я абсолютный самодержец Новейшего времени, пусть я не ставлю придворных холопов на место, средневеково жалуя им привилегию надеть на мою правую ногу утренний носок, но я найду тысячи других, очень современных способов для холопского прогиба перед моим величеством. В том числе назначая такие произвольные даты юбилеев.

Да, сегодня 2600 лет Константинополю. Я так захотел. И все согласились. В том числе и в Европе. На самом высшем уровне согласились, судя по прибытию ко мне на придуманный мной юбилей всех основных монархов и властителей Европы.

Уважили. Спасибо.

Улыбаемся и машем.

И совершенно неважно, нравится мне это самому или нет.

Не имеет значения.

Ибо я – власть. Абсолютная в своей стране и очень весомая в Европе.

Позволить фронду в своей империи я не мог.

Не демократию, нет. Народовластие, выборы и прочие парламенты с конституциями я позволяю и приветствую. Ради бога. Как-никак двадцатый век на улице. Прогресс, всеобщее избирательное право и прочее равноправие женщин. А я, как всем известно, очень просвещенный монарх. Очень-очень. Граф Суворин не даст соврать.

Но именно фронду. Моду на открытое неповиновение мне в среде высших чинов империи, среди нашего высшего света.

Николай именно на этом погорел. Фрондировать ему и при нем было чрезвычайно модно и очень безопасно. Бросать вызов царю и бравировать этим.

Это было признаком прогресса и хорошего тона.

И признаком распада.

Было.

Позволить себе этого я не мог. Иначе я не вытащу Россию из той задницы, в которую ее загоняли на протяжении веков, а братец мой в этом грязном деле вообще очень сильно преуспел.

Нет, я не был опьяненным властью самодуром. Но я четко отдавал себе отчет в том, что только моя твердая и решительная воля, моя неоспоримая власть позволят нам всем пройти этот трудный путь за ближайшие лет тридцать, не свалившись при этом в хаос революции и гражданской войны. Подготовиться и победить в возможной грядущей Второй мировой. Получить атомную дубинку.