Этот парень, несомненно, являлся знатным человеком, принадлежащим к воинскому сословию. О, я обратила внимание на то, как он носит оружие – тут чувствуется не одно поколение славных предков! Словом, с тех пор я не могла не думать о том молодом человеке, который представился Виктором – собственно, именно с его помощью чужаки и осуществляли переговоры с матушкой, потому что только он среди них владел латынью, на которой, в свою очередь, разговаривал отец Бонифаций. По этой причине Виктор был всегда рядом со своим вождем, и я могла видеть его настолько часто, насколько это вообще возможно, потому что прежде чем мы поедем к тому месту, где нам предстоит жить, нужно будет сделать много разных дел.

А Эмрис… когда он пришел поговорить с мамой, он вел себя как сумасшедший. Он говорил чудовищные вещи! Я лежала, слушала и просто задыхалась от ужаса и возмущения! Потом, когда он ушел, я не могла сдержаться и заплакала. Но мама утешила, успокоила меня. Она убедила меня, что все будет хорошо. Я хотела было признаться ей, что мне очень понравился Виктор, но передумала, решив сделать это позже.

Заснула я ту ночь с блаженной улыбкой на устах, утешенная и обласканная матерью – о, мне редко перепадало такое счастье; матушка была достаточно сурова и сдержанна на людях. Наутро я встала свежая и какая-то обновленная – словно ангел приходил ко мне ночью и вселил в меня в меня непоколебимую уверенность, что наши мытарства подошли к концу. Что впереди нас ждет много прекрасного и удивительного. Что я буду счастлива и получу от жизни все то, что хочу…

Прочитав утреннюю молитву, я вышла на улицу. Занималось раннее утро. Вроде все как обычно, но отчего-то ярче казались мне сегодня краски; может быть, потому, что на всем уже лежала печать новой жизни…

Улыбаясь, я подставила лицо свежему ветерку и закрыла глаза. Я воображала (а может, так и было?) что незримые ангелы пролетают мимо, задевая меня своими крылами…

А когда я открыла глаза, то увидела, как ко мне направляется… Виктор. Он шел вслед за своим князем со стороны морского берега, позади него вставало солнце, заливая небосклон своими лучами, и хоть фигура его казалась темной на фоне этого утреннего сияния, и я не могла разобрать выражение его лица, я знала, что он улыбается – мне и только мне…

16 июня 2-го года Миссии. Утро. Суббота. «Отважный» на побережье Корнуолла.

Ночь прошла неспокойно – соседи сильно шумели, выясняя какие-то свои внутренние отношения. Ночные вахты из полуафриканок, плюс Майга и два подросших щенка Зары (которые стояли на палубе, несмотря на то, что корабль был вытащен на берег) рассказывали, что около полуночи в становище бриттов поднялся шум. Люди бегали и кричали, возбужденно визжали женщины, лаяли собаки и мычали волы, как будто там происходила маленькая революция. Для полного впечатления не хватало только красных знамен, барабанного боя и ружейных залпов. Потом все утихло, и ночную тишину лишь изредка разрывал пронзительный девичий плач, которому своим погребальным воем на разные голоса подпевали собаки бриттов.