Правда, с большого расстояния возвращающимся путешественникам трудно было определить, где и что растет. Издалека виднелись только всходы на грядках (где пышнее, где пореже) да пропалывающие их стоя «кверху каком» Волчицы. Даже пугало красовалось на своем месте. А чуть в стороне, разумеется, виднелся и большой шалаш, в котором в летнее время прописывался Сергей-младший с семейством. Сергей, категорически не любящий работу и из всех занятий понимающий только охоту, в племени Огня второй год числился главным огородным сторожем. Что толку с огорода, если, едва пробьются всходы, его безжалостно потравят лесные олени, лошади или свиньи. Вот и сидит в своем шалаше Сергей-младший вместе с женами и почти годовалыми серыми псами, бывшими волчатами, приемными Зариными детьми. На охоту с ними ходить еще нельзя, а вот поднять тревогу, если идет кто-то наглый и голодный, они вполне могут. И, собственно, зачем ходить на охоту, если непуганая дичь сама прется на охотника? Только успевай стрелять, или, наоборот, отгонять («кыш, противный!»), если мяса в племени и так в избытке.
Чуть выше полей, между устьем Ближнего ручья и соснового бора, внутри которого скрывался Большой Дом, ровными белеными коробками под потемневшими за зиму тесовыми крышами стоят строения промзоны. Маленькие подслеповатые окошки– форточки, в которых пока еще держится пленка, и вздернутый на высоту фонарный столб, каждую ночь посылающий по окрестностям недвусмысленный сигнал: «здесь живут цивилизованные люди». Там, где и днем, и ночью топятся обжигательные печи керамических мастерских, из-за кустов поднимается густой белый дым. Явно Антон Игоревич растапливает печь, куда только что заложил партию свежевысушенного сырцового кирпича. Также хорошо видны подновленные навесы над значительно расширенными летней столовой и кухней, а также поднимающийся оттуда дымок. В летнюю пору топить очаги в Большом Доме – это значит проявить склонность одновременно и к садизму и к мазохизму; а тем, кто хочет попотеть, добро пожаловать в баню.
Вот и Антон-младший со всей своею бригадой-семьей – рыбачат на своем привычном месте у впадения ручья Ближнего в Дордонь. А вот и лошадь Зорька, всеобщая любимица, умница и красавица, которая сама, без всякого понукания, курсирует с вьючными корзинами между местом рыбалки и летней столовой. Туда с рыбой, обратно налегке или с потрохами и объедками, которые положено кидать в воду в качестве прикорма.
Наиболее внимательно вглядывался в приближающийся пейзаж Виктор Легран. Ведь, как-никак, с этими людьми ему предстоит жить всю оставшуюся жизнь. Маленький коллектив команды корабля – это одно, а вот большое поселение и живущие в нем люди – это совсем другое. Судя по всему, увиденное ему понравилось. Большое, хорошо налаженное хозяйство плюс неказистые, но настоящие дома, невиданные в каменном веке.
Вот на берегу заметили приближающийся коч. Забегали, замахали руками. Наверняка племя Огня исторгало радостные крики, но с такого расстояния ничего невозможно было услышать. Подошла Зорька; одна из Антошиных смуглых девчонок вскочила ей на спину, впереди корзин, и хлопая по бокам черными пятками, погнала четвероногое средство передвижения в сторону летней столовой, а потом и дальше, к керамическим мастерским. Таким образом она оповещала всех о радостном событии – возвращении соплеменников.