— Лед принесите.

Девица удалилась, выполнив мою просьбу через полминуты. Опустившись перед Игорем на корточки, протянул ему пакет, и он плюхнул его на свою щеку.

— Все будет хорошо.

— Я не могу ее потерять, Тим, — судорожно прошептал Лазарев, — Не могу.

— Все будет хорошо, — твердил я.

— Ты не понимаешь. Ты не понимаешь и не поймешь, пока не встретишь такую.

— Все. Будет. Хорошо.

— Она — мое все, Тимур. Все. Она — моя. Когда она молчит, я знаю, о чем она думает. Я знаю, чего она хочет. И я хочу того же. Я чувствую ее запах еще до того, как она зайдет домой. Когда ей больно, мне больно. Она — моя, — хрипло повторял он, как заведенный, — Я не смогу без нее, просто не выживу. Я не свихнулся только потому, что ее встретил. Она моя.

— Игорь, у тебя только что родился сын. Здоровый, крепкий мальчик. Пацан, понимаешь? Твой. Сын.

— Он не нужен мне без нее, — рассеянно смотря перед собой прошептал Лазарев.

— Не говори так, даже не смей, — прорычал я, — Он — твой, точно так же, как она — твоя. Возьми себя в руки, мужик. Просто возьми себя в руки и иди в палату. Ты должен быть там, и ты должен держать его на руках, пока его мать немного подлатают.

— Я не могу. Не могу, — он поднял взгляд, глядя на меня затравленным зверем, — Ты можешь… Вы можете пока… Пока Оля в больнице. Пока все не… — запнувшись, сглотнул и снова уставился в пол, — Пока не прояснится.

Я должен сказать: «Нет». Аллах знает, я пытался проворочать языком и произнести эти три буквы. Но я не смог.

Сжав его плечо, дождался, когда Лазарь посмотрит на меня и медленно кивнул. Так же медленно поднялся на ноги и вышел из помещения, молясь, чтобы моя слабость не была роковой ошибкой. Молясь, чтобы это решение было временным.

И молясь, чтобы Ольга выжила.

Илона

Пять дней. Это много или мало? Пять дней ожидания, когда из отделения реанимации придет хоть какая-то весточка, кроме: «Состояние стабильно-тяжелое».

Артемку забирали вдвоем с Агеевым. Игорь так и не зашел к нему в палату, хотя я просила. Упрашивала, стоя на коленях в комнате ожидания, где он сидел сутками напролет. Умоляла прийти в себя и пойти к сыну, но он молчал. Лишь один раз обмолвился короткой фразой: «Я не уйду отсюда без нее».

Это страшно. Страшно видеть, как твоя семья рушится на глазах. Страшно понимать, что счастье, которое я испытала с первым криком Артема, не испытал никто кроме меня. Ни облегчения, ни слез радости — лишь гнетущая тишина и страх, вгрызающийся в кожу и кости.

Мальчик родился здоровым, несмотря на срок, но педиатр объяснил, что пара недель раньше не играют большого значения, главное вес и самостоятельное дыхание. Сейчас я смотрела на него, лежащего в кроватке, отчаянно сдерживая слезы.

Атрем захныкал, приоткрывая большие голубые глаза и сморщился перед тем, как громко заплакать. Взяв его на руки, я села на хозяйскую кровать и потянулась к бутылочке со смесью, предварительно подогретой минуту назад.

— Ну все, мой хороший, — шикая, погладила щечку соской и улыбнулась, когда он присосался к бутылочке, жадно поглощая содержимое, — Не плачь, маленький, а то мне тоже хочется плакать.