Многие диверсанты нами были уже задержаны. В двух случаях нашим товарищам пришлось столкнуться с вооруженным сопротивлением. Но все обошлось благополучно.

— А вы знаете, что показал один из этих молодых людей? — сказал Набатов. — Он утверждает, что его начальником является вовсе не Семерш.

— А кто?

— Некий Матиас.

Итак, снова Матиас. Мне вспомнился тревожный рассказ Каролины, вспомнился ее дядя Ласло Корда, румяный здоровяк, который, «к сожалению, не бог и всего знать не может».

— Как его настоящая фамилия, кто он?

— Задержанный не знает или не хочет говорить. Утверждает, что еще ни разу с ним не встречался.

— А Семерша он знает?

— Да. Сначала он должен был войти в группу Семерша, но потом ему дали другое задание: перейдя линию фронта, связаться с Матиасом.

— Через кого?

— Через Тибора Кичи, сына хозяина ресторана.

— А где находится его сын?

— Об этом лучше всего знает отец.

— Он знает?

— Да. Встреча должна была состояться в ресторане.

Выходит, Матиас — руководитель самостоятельной, неизвестной нам группы. И тоже связан с выпускниками школы. Но правильно ли предположить, что он был там преподавателем? Почему ни Семерш, ни другие ничего о нем не говорили?

В комнату вводят Габора Кичи. На улице солнечный зимний день, свет слепит глаза, и он часто моргает, морщится. По всему видно, что за эти несколько часов он изрядно поволновался. Огляделся вокруг, узнал Набатова, но виду не подал.

— Где находится сейчас ваш сын Тибор Кичи? — спрашиваю я.

— Не знаю. Мы с ним поссорились, и с тех пор…

— И с тех пор вы принимаете в ресторане его друзей? — вежливо продолжил Аркадий.

— Его друзей?

— И своих тоже, — сказал Набатов.

Толстяк обернулся к капитану, встретился с ним глазами, и мы заметили, как он побледнел.

— Видит бог, я не виноват. И мой сын тоже не виноват, — торопливо заговорил он. — Это все Бароши…

В тот же день наши товарищи взяли Бароши-Матиаса. Доставили его совершенно пьяным, и спрашивать его о чем-либо было бесполезно. Наутро, когда он проспался, мы спросили, кто такой Матиас, он, хмуро глядя на нас исподлобья, выдавил:

— Хорошо. Если вы что-то пронюхали, говорите.

— Говорить будете вы, Матиас, — сказал я.

На очной ставке Шандор признал его. Да, этот человек, фамилии которого он не знает, действительно, преподавал в школе. Он же был начальником школы после Краммера. Он ходил всегда в макинтоше и шляпе, но все звали его господином подполковником.

То же подтвердил и Семерш, который, как он предупредил нас, ни в коем случае не должен был выдавать Бароши.

Потом заговорил и сам Бароши-Матиас. Выяснилось, что это немец, фашист, один из доверенных людей Скорцени. Он руководил особой группой, составленной из самых отъявленных головорезов.

Через два дня за мной приехал шофер полковника Королева. Требовалось информировать члена Военного совета армии о завершении операции и об особой группе Матиаса, участников которой мы начали выявлять. Ликвидация этой группы была поручена капитану Набатову.

Война подходила к концу. Наша армия ушла далеко, к границам Австрии и Чехословакии. И каждый ее шаг вперед приближал долгожданную победу.