– Княгиня! – воскликнул он, обернувшись на звук шагов. – Радуйся, Великая!

– Ты кто? – спросила Ксения.

– Хранитель! – поклонился старик.

– Что делаешь?

– Разбираю привезенные тобой свитки. Это чудо! Тацит, Полибий, Светоний… У нас не было их трудов. Благослови тебя Господь, княгиня!

Монах говорил по-гречески правильно, но с акцентом.

– Ты грек? – спросила княгиня.

– Нет! – ответил монах. – Но я долго жил в Риме – подвизался в монастыре. Говорю на шести языках, читаю по-русски, гречески и латински. Мое имя Антоний. Князь оказал мне милость, приставив к библионам[66].

Услыхав о муже, Ксения нахмурилась.

– Я привезла «Корпус» Платона, – сказала сердито. – Он здесь?

– Князь забрал, – развел руками Антоний.

– Он читает Платона? – удивилась Ксения.

– И Аристотеля, – сказал хранитель. – Любит Плутарха и Ливия. Князь – образованный человек!

Последнюю фразу монах произнес так, будто ученость Ивана была его заслугой. Ксения задумалась. Взять другой свиток? Читать не хотелось. Про Платона она спросила просто так. Диалоги философов – совсем не то, что ей требовалось. Поколебавшись, Ксения прошла к столу и устроилась на лавке. Антоний остался стоять. Ксения сделала знак, монах примостился напротив.

– Я не знаю вашего языка, – начала княгиня. – Что означает по-русски «дура»?

– Матушка! – побледнел Антоний. – Неужто кто?..

– Служанки бранились, я услышала, – соврала Ксения.

– А-а, – успокоился монах. – «Дура» означает: «глупая женщина».

– А как будет «глупый мужчина»?

– Дурак.

Ксения покатала слово во рту и решила, что не звучит.

– Какую еще брань знаешь?

– Зачем тебе? – изумился Антоний.

– Не хочу, чтоб ругались при мне, – сказала княгиня. – Решат, что не понимаю…

Ругательств монах помнил много. Оставалось только гадать, где почерпнул? Выяснять Ксения не стала. Попросив у Антолия кусочек пергамента, она выписала выражения в столбик, помечая возле каждого греческий перевод. Закончив, прихватила для виду свиток Вергилия и отправилась к себе. Там, запершись, стала заучивать слова, стремясь выговаривать их так, как произносил Антоний. Память у Ксении была отменной, процесс шел. К вечеру княгиня освоила брань на уровне портового грузчика, возможно даже, его превосходя. Сомнительно, чтоб грек в порту употреблял выражения, вроде «песий выблядок» или «бычье стерво». Покончив с зубрежкой, Ксения расположила ругательства по правилам риторики – от самых простых до наиболее обидных, – и стала ждать. Мысленно она видела эту картину: князь входит, а она ему… Нет, не сразу! Надо позволить ему раздеться. Иначе выскочит, не дослушав. Пусть знает! Запомнит, как оскорблять принцессу!

Заглянувшие служанки раздели княгиню и уложили под одеяло. Ксения лежала, прокручивая в памяти речь, и мстительно улыбалась. Однако князь не шел. Ксения устала и не заметила, как уснула.

А муж так и не явился. Ни в эту ночь, ни в последующие…

Поначалу Ксения расстроилась – приготовленная речь пропала зря. Поразмыслив, она решила, что все к лучшему. Муж пренебрегает ею, ну, так что ж? Не больно-то хотелось… Будучи женщиной обстоятельной, Ксения решила познакомиться с домом. Взяв в спутники Антония, отправилась по помещениям и службам. Ксения не ждала, что ей обрадуются: неизвестно, какие порядки у русов? Возможно, княгиня у них никто. Оказалось, что нет. Перед ней распахивались двери, открывались сундуки и лари, а на каждый вопрос следовал подробный ответ. Антоний переводил, княгиня помечала нужное на куске пергамента, в глазах тиунов и ключников читалось одобрение. Они кланялись и благодарили за честь.