Понуждаемый голодом, человек отправляется на охоту. Вначале он испытывает нетерпение, ожидание, некоторое раздражение. Потом, когда добыча попала ему на глаза, — возбуждение, азарт. Если погоня закончилась неудачей — горькое разочарование, даже отчаяние. Потом — новая надежда, опять возбуждение, опять азарт — и, наконец, триумф, счастье победы, после чего — блаженный отдых с набитым пузом.

В любви все то же самое. Неудовлетворенная половая потребность взывает к действию. Но лезть с нею к кому попало нельзя: воспитание, обычаи и уголовный кодекс запрещают. Поэтому приходится затевать нечто вроде охоты: подыскать подходящий объект, сблизиться с ним, заинтересовать и раздразнить его, установить доверительные отношения, преодолеть его колебания и сопротивление. Вся эта захватывающая деятельность отражается в сознании в виде чувств и переживаний, миллионы раз описанных поэтами: тут и ожидание, и надежда, и возбуждение, и азарт, перемежаемые разочарованием и отчаянием. По мере укрепления надежды, по мере того, как добыча становится все ближе и ближе — подъем настроения и ощущение счастья.

Чувства, возникающие при любовной охоте, очень яркие и сильные. Ничего удивительного. Ради еды охотятся часто, много раз в жизни и занимает это день-другой. Любовная охота случается у кого раз, у кого два-три раза в жизни, но отнюдь не каждый день, и длится она достаточно долго, чтобы довести страсти до градуса кипения.

Совершенно непонятно, где тут можно запутаться с любовью-чувством, любовью-отношением и любовью, которая есть деятельность, если только не ставить перед собой подобной задачи изначально.

ПОСТАНОВКА ЗАДАЧИ

Работая над книгой, я постоянно завидовал тем, чья сфера деятельности — точные науки. Предположим, преподаватель готовит курс лекций по общей физике. При этом, как само собой разумеющееся, он предполагает, что мозг каждого, кто будет внимать ему, — чистый лист бумаги; каждый из его будущих учеников желает если не выучиться, то хотя бы правильно запомнить, чтобы потом не хлопать ушами на экзамене; каждый доверяет преподавателю и считает его для себя авторитетом.

А теперь попытаемся представить себе другую картину: голова начинающего физика уже битком набита обрывками учений от Аристотеля до Эйнштейна, а также своими собственными измышлениями на уровне чеховского «ученого соседа», в которые он, тем не менее, свято верит, и любое сомнение в которых считает личным оскорблением; каждый убежден во глубине души, что знает физику лучше любого профессора и ждет в лекциях главным образом подтверждения собственных взглядов, а в тех случаях, когда они расходятся с взглядами преподавателя, уверен, что тот нагородил грязной чепухи исключительно с целью оправдания своих тайных порочных склонностей; лектору, прежде чем начать излагать основы своей науки, надо еще доказать весьма скептически настроенным слушателям, что его наука вообще поддается изучению и т.д. и т.п. Кошмар, не правда ли? Но именно в таких условиях приходится начинать излагать основы теории любви.

Взгляд инопланетянина