Для того чтобы найти фонарь, Пьеру не потребовалось много времени. В темноте я держал глаза в направлении старухи, и когда Пьер чиркнул спичкой, я увидел, что женщина подобрала с земли непонятно каким образом оказавшийся там длинный острый нож или кинжал и спрятала его в складках одежды. Это оружие было похоже на один из тех острых как бритва ножей, которыми пользуются мясники для разделки туш.

Загорелся фонарь.

– Пьер, неси его сюда, – сказала она. – Поставь напротив двери, чтобы мы все могли любоваться им. Видите, как красиво! Он отгоняет от нас ночь! Так-то лучше будет.

Лучше для нее и ее сообщников! Теперь свет падал мне прямо в лицо, но и Пьер, и сама старуха, которые сидели по обе стороны от меня, оставались в тени.

Я почувствовал, что приближается время развязки. Однако понимал, что сигнал к началу будет подавать старуха, поэтому не спускал с нее глаз.

У меня не было никакого оружия, но я знал, что мне нужно делать. В первую же секунду я схвачу мясницкий топор, который стоит в углу, и попробую пробиться к выходу с его помощью. По крайней мере, я заберу с собой на тот свет нескольких негодяев. Я украдкой взглянул в угол, нужно было точно определить положение топора, чтобы не терять ни секунды, когда дойдет до дела.

Боже милостивый! Топор исчез! Я обомлел. Однако самой горестной для меня была мысль не о собственной участи, а о том, что из-за меня будет страдать Элис. Посчитает ли она, что я решил покинуть ее (тот, кто любит или когда-либо любил, поймет горечь этой мысли), или же будет продолжать любить меня еще долго после того, как я без следа исчезну с этого света, ее жизнь превратится в горестную муку, наполненную разочарованием и отчаянием. Страх за судьбу Элис влил в меня силы, вдохнул мужество противостоять злодеям.

Мне кажется, что себя я ничем не выдал. Старая карга следила за мной, как кошка за мышью, и держала руку в складках одежды, сжимая, как я догадывался, длинный страшный кинжал. Наверняка, если бы она заметила, что я пришел в волнение, она бы тут же набросилась на меня как тигрица, чтобы воспользоваться моментом моего замешательства.

Я снова посмотрел в ночь и увидел новую причину для беспокойства. Прямо напротив входа в хибару и по сторонам появились какие-то темные силуэты. Они были неподвижны, но я понимал, что они внимательно следят и готовы в любой миг сорваться с места, чтобы наброситься на меня. Теперь путь был отрезан и с этой стороны.

Вновь осмотрелся кругом. В моменты наивысшего возбуждения и опасности мозг начинает работать очень быстро, и чувства, напрямую подчиненные мозгу, обостряются чрезвычайно. В тот миг я ощутил это. Мне хватило доли секунды, чтобы понять обстановку и оценить ситуацию. Я понял, что топор вытащили, проделав небольшую дыру в гнилой доске. Надо же, до какой степени гнилыми должны быть стены в этом доме, чтобы можно было выломать кусок, не произведя при этом ни малейшего шума!

Лачуга оказалась просто-напросто ловушкой, окруженной со всех сторон. На крыше меня поджидал душитель с веревкой на тот случай, если мне удастся спастись от кинжала старой ведьмы. Перед входом затаились головорезы, за задней стеной залегли убийцы (я видел их глаза через щели в стене, когда последний раз смотрел в ту сторону), дожидающиеся сигнала, чтобы вскочить и наброситься.