— По крайней мере, — сказала она, — пообещайте, что не будете ходить среди деревьев. Если он ещё поблизости, он может прятаться в лесу или в роще, и вы не успеете его заметить.

— Обещаем, — ответила Лира.

— Ну, тогда я положу вам еды, на случай, если вы проходите весь день.

Мэри взяла плоский хлеб, сыр и несколько утоляющих жажду сладких плодов, завернула всё в тряпицу и завязала верёвкой, чтобы кто-нибудь мог нести котомку на плече.

— Доброй охоты, — сказала она на прощание. — Пожалуйста, будьте осторожны.

Мэри не покидало беспокойство. Она не спускала с них глаз, пока они не спустились с холма.

— Почему она такая грустная? — сказал Уилл, когда они с Лирой поднимались по гребню холма.

— Наверное, думает, попадёт ли снова домой, — сказала Лира. — И её ли до сих пор та лаборатория. И, может быть, она грустит о человеке, в которого была влюблена.

— Хмм, — ответил Уилл. — Как думаешь, мы попадём снова домой?

— Не знаю. Да и дома-то у меня, кажется, больше нет. Обратно в Джордан меня, наверное, не возьмут, а с медведями или ведьмами я жить не могу. Может быть, я смогла бы жить с гиптянами. Если бы они взяли меня к себе, было бы неплохо.

— А как насчёт мира лорда Азраила? Не хочешь жить там?

— Не выйдет, вспомни, — ответила она.

— Почему?

— Из-за того, о чём нам сказал дух твоего отца перед тем, как мы вышли. Про дэмонов и про то, что долго они живут только в своём мире. Но лорд Азраил, то есть мой отец, видимо, об этом знать не мог — когда он всё это начинал, никто столько не знал о других мирах… Всё это… — задумчиво сказала она, — вся эта доблесть и знания… Всё, всё пропало! Пропало даром!

Они поднимались в гору; по каменной дороге идти было легко. Дойдя до вершины гребня, они остановились и оглянулись назад.

— Уилл, — сказала она, — а если мы их не найдём?

— Уверен, что найдём. Что мне интересно, так это как выглядит мой дэмон.

— Ты её видел. А я брала на руки, — сказала Лира и покраснела: трогать такую личную вещь, как чужой дэмон, было грубейшим нарушением этикета. Это запрещала не только вежливость, но и какое-то более глубокое чувство, что-то вроде стыда.

Быстрый взгляд на порозовевшие щёки Уилла сказал ей, что он знает это так же хорошо, как она.

Они пошли рядом дальше, внезапно застеснявшись друг друга. Но Уилл, которого стеснительность не лишила дара речи, сказал:

— Когда дэмон перестаёт меняться?

— Где-то… думаю, где-то в нашем возрасте или чуть позже. Иногда ещё позже. Мы с Паном говорили об этом. Думали, каким он станет…

— Разве люди совсем не догадываются?

— Не в детстве. Когда вырастаешь, начинаешь думать: ну, может, будет таким или этаким… И обычно в конце концов дэмон оказывается чем-то подходящим тебе. То есть похожим на твоё настоящее существо. Например, если твой дэмон собака, значит, тебе нравится делать, что тебе говорят, и знать своё место, и подчиняться приказам, и угождать главным. У многих слуг дэмоны собаки. Так что это помогает понять, что ты за человек и что у тебя хорошо получается. А как люди в твоём мире узнают, какие они?

— Не знаю. О своём мире я знаю не много. Знаю только, как хранить секреты, молчать и прятаться, так что я не много знаю о… взрослых и о друзьях. Или о влюблённых. Думаю, с дэмоном было бы трудно, ведь с первого взгляда на тебя все столько бы о тебе знали. Мне больше нравится скрываться и быть незаметным.