От НП к артиллерийским позициям тянулся черный телефонный провод. Худощавый светловолосый сержант в распахнутом ватнике и в пилотке, круто и щегольски сбитой набок, возился возле телефонного аппарата в потёртом деревянном футляре.

– Але! Але! Суржиков! Чего молчишь, морда? – весело кричал сержант в телефонную трубку. – Эх, Суржиков, возьмусь я за вас! А вот увидишь, как!.. Пайку урежу! Понял? Але! Второй?

«Зачем им телефонная связь, – подумал Воронцов, – всё равно на прямой наводке стоят. Командовал бы прямо оттуда, от своих орудий». Но вспомнил, что и капитан Россиков во время боя всегда был рядом с ротным, следил в бинокль за передвижением немцев, засекал их огневые точки. Постоянно в ходе боя с их НП в тыл, к батареям, выскакивали связные и уползали как ящерицы, унося листки с координатами и приказаниями.

Вот и сержант Федосов, исполнявший обязанности командира сводного истребительно-противотанкового артиллерийского взвода, готовил свои орудия к бою по всем правилам военной науки, которую он знал, должно быть, не хуже офицеров. На вид ему было не больше двадцати. Ровесник Воронцова. Воронцов задержал на нём взгляд и подумал: «Если немцы пойдут колонной, без боевого охранения, то у артиллеристов есть надежда наломать им хребта в первые же минуты боя».

Он подошёл к НП майора Алексеева, оглядел аккуратно выложенный дёрном бруствер и сказал, поглаживая предплечье:

– Спасибо, товарищ майор. Доктор у вас действительно настоящий. После перевязки я совсем не чувствую боли.

– Гутман сказал, что вас необходимо срочно отправить в тыл. Рана ему не понравилась. Я не специалист по медицинской части, но у вас, сержант, нехорошее, бледное лицо и синяки под глазами.

– Это – усталость. А в тыл мы пойдём вместе. После полудня. Всем колхозом, товарищ майор. – И Воронцов попытался улыбнуться.

Станковый «максим» и несколько ручных пулемётов они установили вдоль просёлка, выдвинув их немного вперёд. Пулемёты должны были открыть огонь первыми, в тот момент, когда колонна уткнётся в гать. Дать несколько прицельных очередей, но потом по очереди отойти на запасные позиции – лощиной, через лесок, к позициям артиллеристов, занять окопы по флангам и закрыть орудия круговой обороной.

Зоту особенно понравился сержант Федосов. Он долго оглядывался на него, прислушивался к тому, как он разговаривает по телефону с командирами расчётов и сказал:

– Весёлый народ – артиллеристы! И война у них вроде другая.

– Это ж какая такая другая? – усмехнулся Алёхин.

– А не такая страшная. Посмотри, щит у орудия вон какой крепкий! Никакая пуля, поди, не берёт.

– Другая была бы, если б, к примеру, они с закрытых позиций стреляли. А то – на прямой наводке. Если сам промазал, то первый же снаряд оттуда – твой. Забыл, как наших на Извери побило?

– Ну да. И это правда. Что правда, то правда.

Когда совсем рассвело, Воронцов забрал из своего окопа гранаты, запасные рожки для автомата и перебрался на НП майора Алексеева. Его знобило. Спрыгнув в просторный окоп комполка, аккуратно подрубленный по углам и подчищенный, он тут же примостился в углу на каком-то ящике и сказал: