Тяжелая кислотная музыка громыхала и ревела так громко, что обычных для этого района киношных воплей «ки-а-а!» абсолютно неслышно. Само собой китайцы не настолько свихнулись, чтобы круглые сутки слушать «кислоту», но они этого и не делали — рев музыки доносился из здания бывшего полицейского участка. Смертники продолжали резвиться на отрывной последней вечеринке…

Я забился в переулок, стоя в тени рядом с мусорным баком, наблюдая за нужным зданием с помощью экрана браса. Вот наружу вывалилось трое едва стоящих на ногах мужиков в грязных мятых комбинезонах,… и начали мочиться прямо с порога, не отвернувшись к стене, не пытаясь как-то скрыть свои достоинства или недостатки от общественности. При факте, что метрах в десяти от них у передвижной точки питания вкушали китайские хот-доги посетители, выглядело все не очень. Про обилие пивных банок, пустых ящиков, прочего мусора включая лужи рвоты можно и не вспоминать — всего имелось вокруг в немеряном количестве. Территория вокруг здания превратилась в вонючую мусорную свалку.

Так же на пользу налаженному бизнесу по несению в массы дешевой еды, напитков и зрелищ, не пошло само наличие сконцентрированного кластера смертников в непосредственной близости. То бишь, если по-нашему по-простому — не шли людишки за дешевой вкуснятиной и зрелищами, потому что боялись как самих смертников, так и окружающих их пьяных бандитов.

Мусор, ревущая музыка, хохочущие и рыгающие прямо под ноги мужики и женщины, возникшая гнетущая атмосфера и напрочь исчезнувшее своеобразное очарование квартала… это кого хочешь выведет из себя. Тем более вечно улыбающихся китайцев относящихся к деньгам как к живому божеству.

И посему я не был особо удивлен, когда едва только приблизившись к нужному сектору, столкнулся с одетым в простой черный костюм безымянным китайцем, который после короткого поклона сообщил мне в цветастых выражениях, что никто из местных обитателей помогать мне ни в коем случае не станет, но и на пути не встанет. Встреча длилась не дольше пары минут, после чего обладатель черного костюма бесследно исчез, оставив после себя слабый запах мускусного одеколона.

Я не стал спрашивать, откуда он меня знает и от чьего имени передает сообщение. Все и так ясно. Я лишь молча кивнул и занялся подготовкой к неизбежной стычке. И начал я не с распаковки самодельного дробовика. Нет. Я начал с информационной бомбардировки — голосовые и текстовые сообщения.

Пока я наблюдал за входами в бывший полицейский участок, время летело вперед, и снова в коридоре зазвучал синтезированный женский голос: «Уважаемые и добропорядочные граждане! Объявляем, что сегодня состоится ликвидация нескольких смертников приговоренных законным судом к смерти через камеру расщепления…».

Я не верю, что все шестерки смертников преданы им до гробовой доски. Не верю и все тут. Наверняка некоторые до сих пор сидят в том здании лишь потому, что не верят в мой приход. А вот сейчас, после четкого и ясного уведомления, многие крысы попытаются слинять с тонущего корабля. Я успел убедиться — большинство думает лишь о собственной шкуре и понятия «преданность» и «честь» им попросту незнакомы или же абсолютно чужды.