– Думали, не дойдём, а тут стрельба, пушки палят, столбы дыма, и бои идут. А вокруг танки, наши бойцы. Мы прятались, потом смотрим, отдельно танк стоит, и пошли к нему. Наконец вышли к нашим.

– Это броневик, а не танк, – поправил я её. – К своим вы вышли, но мы и сами, можно сказать, в окружении находимся. Тут как слоёный пирог, слой немцы, слой наши, и снова слой немцев, и, как в солянке, всё перемешано. Но не волнуйтесь, я вас в штаб дивизии отправлю. Там разберутся. Хм, наверное.

Татьяна, как звали жену командира, сразу взгрустнула. Между прочим, когда остальные на еду жадно накинулись, она нет, а только смотрела, чтобы им всё досталось. А когда те поели, оставив ей два сухаря, она один убрала в сумочку, а второй поела. Железная женщина. Я же, потерев подбородок, кстати, побриться надо, спросил:

– У вас вообще родственники где есть? Угол найти сможете? – но та лишь отрицательно покачала головой, тогда я, подумав, сказал: – У меня дом в Москве есть, достаточно большой, там уже живут две семьи комсостава, у них мужья погибли в начале войны. Думаю, тесно будет, но не в обиде. У меня там прелестная банька, и самовар есть, обязательно посетите, вам понравится. Я вам тут на листке адрес напишу, а на другой стороне записку для моих постояльцев, их Аня и Тамара зовут. Думаю, проблем не будет.

Закончив писать, я протянул сложенный вдвое листок Татьяне, на что та неуверенно взяла его и пробормотала:

– Мне нечем расплатиться.

– Ещё так скажете, обижусь. Я и с других ничего не взял. Кстати, извините за моё упущение и разрешите наконец представиться. Младший лейтенант Суворов, Александр Александрович. Можно Сан Саныч. Да, передайте девчатам, что если на меня похоронка придёт, а она придёт, пусть сразу оформляют дом на себя. Я на них завещание написал. Сирота я. Ну а как доставить вас до железнодорожной станции, я что-нибудь придумаю. Отправлю, не волнуйтесь.

Тут выглянул командир броневика и сообщил:

– Товарищ младший лейтенант, тут вас срочно вызывают. Какая-то Пичуга.

– А, это мой комбат, – кивнул я и, повернувшись к гостям, сказал: – Извините, я отвлекусь.

Подойдя к броневику, я подсоединил штекер к удлинённому проводу и сказал:

– Злой на связи.

– Это Пичуга, сообщи, где находишься? – услышал я запрос, позывной комбата и голос точно его.

– Координаты… – я быстро перечислил данные квадрата и ориентир, где нахожусь, после чего отключился.

– Кто это, товарищ младший лейтенант?

– Это немцы, Савельев, немцы. Те, которые за мной прилетели. Свяжи меня с Зотовым.

– Есть.

– Майор? – и убедившись, что это тот, кто нужно, кодовыми словами, у того в планшетке был их список, сообщил, что за мной послана команда захвата, немецкая, и сообщил, в какой квадрат я их отправил, предупредив, что немцы могут быть в нашей форме и в форме НКВД. Пусть отправит одну из мангрупп на их уничтожение. У того как раз готова была такая группа, поэтому сразу он её отправил.

То, что это немцы, я и так понял, потому как комбата лицезрел своими глазами. Он, сидя на броне одной из уцелевших БТ, катил к моему броневику, и с ним с десяток машин и пара танков. Из артиллерии одна трёхдюймовка и ни одной противотанковый. От батальона едва два взвода осталось. Кстати, окружённым мы перегнали пятьдесят грузовиков с бензином, боеприпасами и продовольствием. То немногое, что удалось набрать, со всем этим у них были проблемы, как те сообщили во время очередного радиосообщения. Видимо, комбат припасы первым получил, раз выехал из колечка так быстро. Почему комиссара не было, я в курсе, он погиб, поднимая бойцов в атаку, мне те парни, что из лагеря, рассказали. Мы крепко обнялись, и он, осмотрев меня, просто сказал: