– Главная Песня? – спросила я.

– Ага. Сегодня она такая, и мы с тобой тоже ее часть…

Мы снова принялись танцевать. Наши тела касались друг друга, но я не видела ее лица – только расплывчатое мерцание металла. Надо же, еще позавчера мы не были знакомы… Я слушала музыкальную петлю раз за разом и никак не могла наслушаться. Если это правда была Главная Песня, я понимала, о чем она.

Нет ни сна, ни мира, ни времени, ничего. Только любовь, только бог и эта песня. Но никто не должен помнить секрета. Если люди будут знать его, они перестанут играть в жизнь, когда им станет по-настоящему больно. И по этой причине утром я забуду все. Но у меня появится – непонятно откуда – сила жить дальше. Так же, как она каждое утро появляется у этого дерева и у Наоми.

Вот почему все люди продолжают жить. И зигующий старичок в гнезде из покрышки, и толстая посудомойка, и эта ночная девушка с Плайя Херон, с таким трогательным недоумением подвергающая себя действию рыночных механизмов. Каждую ночь они засыпают, слышат Главную Песню – и понимают, что они такое на самом деле… И поэтому все так, как оно есть.

Наоми правильно сказала. Если девочкам не мешать, они сами во всем разберутся. И придумают себе хорошего понятного бога… Наверно, не слишком-то похожего на мужского… А почему, кстати, бог все время мужчина? Почему у него седая борода, а не отвислые груди? В сущности сходные возрастные знаки…

Мы танцевали долго-долго, и даже попробовали пару раз поцеловаться в масках. Это было вполне осуществимо – наверно, нижняя часть лица оставалась открытой именно для подобных целей.

Я надеялась, что этот странный ночной ритуал во дворе никогда не кончится. Но рингтон все-таки стих.

– Батарейка, – сказала Наоми. – Идем назад. Потом потанцуем еще.

Мы вернулись в комнату.

– Откуда у тебя эти маски?

– Привезла из Турции, – сказала я.

– А зачем ты их взяла?

– Просто захотелось. Я представила, как мы с тобой в них будем выглядеть. И все прямо так и получилось.

Наоми погрозила мне пальцем.

– Ты чего-то не договариваешь, подруга.

Я взяла ее за плечи.

– Долгая история.

– Мы здесь все равно до утра.

– Я могу несколько часов про это рассказывать, – сказала я. – Но ты все равно не поверишь. А если ты попробуешь уснуть в маске Солнца, ты все увидишь сама. И сразу поймешь… Ты ведь хочешь спать?

– Немного…

Эмодзи_двух_чрезвычайно_красивых_и_совершенно_голых_девочек_спящих_в_обнимку_под_луной_таинственно_поблескивающей_на_их_древних_загадочных_масках.png

Аквилия выглядела встревоженной, а это бывало с ней редко. Она сообщила, что меня хотят видеть три каких-то волхва из Сирии по очень важному делу.

Я мог бы, конечно, спросить, почему о волхвах заботится она, а не кто-то из сенаторов или магистратов. Но если бы сирийские волхвы попытались увидеть императора законным порядком, ждать им пришлось бы всю жизнь.

Кратчайший путь к божественному уху проходит через женские покои. Это одна из истин, известных всем в Риме – а теперь и в Сирии тоже.

Впрочем, раз Аквилия решила, что я должен их выслушать, это действительно было важно. Я хотел пригласить волхвов к столу, но Аквилия сказала, что они не едят мертвой плоти и, кроме того, этикет и приближенные могут помешать беседе, а они хотят говорить доверительно и тайно.