Система была такая.

Каждый день подавался какой-то сладкий десерт – желе, крем или пирог. Вы могли его есть, хотя, как правило, десерт был до невозможности приторный, – или не есть. Если десерт оставался у вас на подносе, когда вы спускали поднос в окошко регенератора, Рудковский выдавал вам расписочку на десять центов, а десерт отправлялся в чан. У них имелось два чана – один «работающий», другой в стадии заполнения. В каждый чан вмещалось двадцать литров.

Записка-десятицентовка значила, что вы находитесь в самом низу системы, позволявшей купить пол-литра чистого этилового спирта за пять долларов (в расписках). Отделение из пяти человек вполне могло позволить себе покупать литр «бормотухи» раз в неделю. Для здоровья не опасно, но достаточно для вечеринки.

Когда Диана доставила мне эти сведения, она принесла с собой и бутылку «Рудковского Худшего» – в буквальном смысле, это была неудачная серия. До меня она дошла, потеряв всего несколько сантиметров содержимого.

На вкус это была жуткая смесь клубничного сиропа и тмина. Как и все не привыкшие пить люди, Диана с удовольствием его поглощала. Я лично не допил и одного стакана.

Уже на полпути к счастливому забытью она вдруг резко подняла голову и посмотрела на меня с детской прямотой:

– Уильям, у тебя большая проблема.

– Завтра утром у тебя обнаружится проблема побольше, доктор Диана.

– Нет, что ты, – она слабо помахала рукой, – немного витаминов… глю-глюкоза, адреналин, если… не поможет У., у….. тебя… серьезная проблема.

– Послушай, Диана, неужели ты хочешь, чтобы…

– Ты должен… должен пойти на прием к нашему милому капралу Вальдесу. – Вальдес был мужским сексологом. – Он большей специалист, он… поможет тебе…

– Ведь мы уже об этом говорили, помнишь? Я хочу остаться таким, какой я есть.

– И мы тоже. – Она смахнула слезу. Готов биться об заклад, в ней имелось не меньше процента алкоголя. – Ты же знаешь, они тебя прозвали Старый Извращенец. – Она поглядела на пол, потом на стену. – Старый Извращенец, вот так.

Я ожидал чего-нибудь похожего. Но не так скоро.

– Ну и что? Командиру всегда приклеивают прозвище.

– Я знаю, но ведь… – Она вдруг поднялась, слегка качнувшись. – Я перебрала. Нужно полежать. – Она повернулась ко мне спиной и с хрустом потянулась. Потом свистнул замок, и она стряхнула с плеч куртку. Она присела на койку и похлопала по одеялу. – Иди ко мне, Уильям.

– Ради бога, Диана. Это просто нечестно.

– Все честно, – хихикнула она. – Кроме того, я врач, мне разрешается. Помоги мне, пожалуйста. – Оказывается, застежки лифчика и через пять столетий все так же помещаются сзади.

Джентльмен на моем месте мог поступить двояко: или помог бы ей раздеться и тихонько покинул комнату, или покинул бы комнату сразу. Но я совсем не джентльмен.

К счастью, Диана погрузилась в забытье раньше, чем что-то успело произойти. Чувствуя себя последним хамом, я кое-как обмундировал ее, потом поднял ее на руки – о, сладкая ноша! – и намерился доставить доктора в ее каюту.

Но тут я сообразил, что, если меня кто-то заметит в коридоре, Диана станет притчей во языцех до конца кампании Я вызвал Чарли, сообщил ему, что мы, мол, попробовали немного нашей корабельной «бормотухи», Диана не рассчитала сил, и попросил его помочь доставить доктора домой.