Услышав треск, Андерс быстро отскочил в сторону.

– Ещё бы в трубу потрубил, чтобы никто не сомневался, что он приближается… – сердито буркнул Андерс.

Но, очевидно, никто, кроме него, шума не слыхал.

Выждав несколько минут и убедившись, что всё спокойно, Калле с бьющимся сердцем отпустил корень и продолжил своё восхождение.

Профессор ходил по тёмной комнате взад-вперёд, как загнанный зверь в клетке. «Немыслимо, немыслимо! Так можно с ума сойти! Я наверняка сойду с ума, как Петерс, он уж точно сумасшедший. Я в руках у душевнобольного! Я даже не знаю, что они сделали с Расмусом. Я не знаю, выберусь ли когда-нибудь отсюда! И темно здесь, как в склепе. Будь он проклят, этот Петерс, даже свечки не оставил! Пусть он мне только попадётся!.. Тсс! Что это?» Профессор застыл как вкопанный. Это его воспалённый мозг или действительно кто-то постучал в окно? Но ведь окно, в которое он беспрерывно смотрел весь этот растреклятый день, выходит прямо на обрыв… там же ни один человек не смог бы… «Господи боже… опять постучали!»

Обезумев от надежды и отчаяния, он бросился к окну и отворил его. Ни одно тюремное окно не защищено железными прутьями надёжнее, чем это, но решётка сделана так, что снаружи всё представляется милым деревенским украшением на летнем доме. А на самом деле это обыкновенная железная решётка.

– Там кто-то есть? – прошептал профессор. – Кто там?

– Это я, Калле Блюмквист.

Ответ прозвучал тихо, как дуновение ветерка, но профессор задрожал от волнения и крепко обхватил руками решётку.

– Калле Блюмквист? Кто? Ах да, вспомнил! Благословенный, дорогой Калле, знаешь ли ты хоть что-нибудь о Расмусе?

– Он вон в том домике, с Евой-Лоттой… С ним всё в порядке.

– Слава богу! Слава богу! – прошептал профессор, глубоко вздохнув от облегчения. – Петерс сказал, что я Расмуса больше не увижу…

– Попробовать вызвать сюда полицию? – с готовностью спросил Калле.

Профессор схватился за голову.

– Нет, только не полицию! Во всяком случае, не сейчас. Ах, я и сам толком не знаю… Если бы не Расмус… Нет, нет, полицию я боюсь впутывать, пока Расмус не будет в полной безопасности! – Он ухватился за решётку и с жаром прошептал: – Самое ужасное в том, что Расмус знает, где я храню копии… ну, этого изобретения… Ты понимаешь, о чём я… Скоро Петерс вынудит Расмуса всё рассказать.

– А где они, эти копии? – спросил Калле. – Может, мы с Андерсом могли бы за ними смотаться?

– Ты думаешь, смогли бы? – Профессор был так взволнован, что слова застревали у него в горле. – Боже мой, неужели вы можете это сделать? Я их спрятал за…

Но злая судьба распорядилась так, что Калле не довелось узнать драгоценную тайну, потому как в это самое мгновение дверь отворилась, и профессор застыл, словно поражённый молнией. Он заставил себя замолчать, хотя от злости и отчаяния чуть не разрыдался. Ведь ещё секунда – и он успел бы сказать то, что хотел. Но на пороге стоял инженер Петерс с маленькой керосиновой лампой в руках. Он вежливо поздоровался:

– Добрый вечер, профессор Расмуссон!

Профессор не ответил.

– Этот шельма Никке оставил вас без света – вот, пожалуйста, возьмите. – И, любезно улыбаясь, он водрузил лампу на стол.