Додумавшись до такого, Ева-Лотта вскинула голову и настроилась весьма решительно. Она не даст себя напугать, никому не позволит помыкать собою! А этому Никке она ещё покажет, где раки зимуют.

Ева-Лотта набросилась с кулаками на запертую дверь.

– Никке, Никке, иди сюда! Я есть хочу! А то я весь дом переверну! – крикнула она.

Андерс и Калле, лёжа под елью и подслушивая разговор Петерса и профессора, обрадовались, признав знакомый вопль. Слава богу, Ева-Лотта жива и нисколько не сломлена. Никке тоже услышал этот вопль, правда, воспринял его с меньшей радостью. Сердито ворча, он отправился в дом, чтобы прекратить это безобразие. Ева-Лотта притихла, как только ключ в замке повернулся, – ведь Никке пришёл задать ей хорошую трёпку. Но он был не очень-то скор на язык, и Ева-Лотта его опередила.

– Что-то в вашем отеле обслуживание неважнецкое, – заявила она.

Никке вдруг позабыл, зачем явился и что собирался сказать. Он удивлённо и даже обиженно вытаращился на Еву-Лотту.

– Нет, постой… Нет, да ты что… – промямлил он.

– Нет, постой сам, – бойко ответила ему Ева-Лотта. – Никудышное обслуживание в вашем заведении. Я есть хочу! Кушать! Понимаешь?

Вздохнув, Никке сказал:

– Это нам послано за грехи наши. И всё этот дурень Сванберг виноват, не мог машину постеречь! Очень любопытно, что шеф об этом скажет.

– О, что касается меня, то вы останетесь довольны, – сказала Ева-Лотта. – Ведь какая радость для похитителя детей – вместо одного поймать сразу двух!

– Погоди-ка, ты что несёшь? Никакой я тебе не похититель!

– Не похититель? А кто же ты? Самый настоящий похититель. Киднеппер. Тот, кто крадёт детей, и есть похититель, не знаешь, что ли?

Никке выглядел одновременно и удивлённым, и оскорблённым. Видимо, всё это дело представлялось ему совсем иначе, и ему вовсе не хотелось сейчас менять своё мнение.

– Никакой я тебе не похититель! – сказал он не совсем уверенно. – И вообще, кончай балаган! – вдруг разъярившись, закричал Никке. Он схватил Еву-Лотту за руки и встряхнул её. – Слышь ты, кончай шуметь, не то я с тебя три шкуры спущу!

Ева-Лотта с упорством смотрела ему прямо в глаза. Она смутно помнила, что именно так нужно делать, когда укрощаешь диких зверей.

– Я хочу есть, – сказала она твёрдо. – Если я не получу еды, я буду шуметь, словно здесь целый класс.

Никке, снова выругавшись, отпустил её. Потом пошёл к двери.

– Да получишь ты свою еду! – сказал он. – Что вашей милости будет угодно откушать?

– Пожалуй, не отказалась бы от яичницы с ветчиной. Люблю на завтрак поесть ветчинки! И будьте любезны, прожарьте яичницу с двух сторон. Да пошевеливайтесь!

Никке ушёл, громко хлопнув дверью. Ключ в замке повернулся, но было слышно, как он всё ещё ворчит.

Сразу после ухода Никке Ева-Лотта услышала кое-что ещё, что наполнило её безграничной радостью. Кто-то просвистал под её окном сигнал Белой розы тихо-тихо, но ошибки быть не могло – это был точно сигнал Белой розы. И был он желаннее, чем звуки арфы, льющиеся с небес!

Калле резко проснулся. Огляделся вокруг, ничего не понимая. Где это он? И что сейчас, вечер или утро? И почему здесь спит Андерс, с чёлкой, словно гривой, на глазах?