Мужская рука втиснулась между бедер, медленно двинулась дальше… И все мысли растаяли, исчезли, остались только ощущения. Сильные, пряные, яркие… Я плыла в восхитительном пьяном тумане, вздрагивая от удовольствия, от нарастающего странного голода где-то внутри. Горячая ладонь накрыла промежность, я выгнулась, едва не задохнувшись от острого, почти невыносимого наслаждения. Раздался стон – протяжный, чувственный, бесстыдно-страстный. Мой. Меня словно током прошибло, вырывая из жаркого дурмана: что я творю? Фил, его дыхание, его поцелуи, его руки… Все это лишало меня воли и разума, иначе бы я сразу заметила, что ласки Фила полны какой-то совершенно несвойственной ему нежности. С чего бы вдруг? Мы не друзья, не любовники. Наши отношения носят иной характер. И то, что сейчас происходит, точно не предусмотрено нашей договоренностью.

Теперь мне нестерпимо хотелось разрушить то странное, что вдруг возникло между нами. То, чего не должно было быть. То, после чего мне будет очень больно собирать себя по частям. Когда все закончится.

Я облизала губы и постаралась дышать и говорить как можно ровнее:

– Мы были на крыше. Фолк подвел меня к самому краю. Он держал меня одной рукой. Стала бы дергаться – упала бы. А потом залез мне в трусы и гладил… Там. Пока я не кончила. Потом отпустил.

Коротко и без эмоций. Ну ладно, почти без эмоций. Но в целом, как я и хотела.

Фил остановился и убрал свою руку. Больше он не ласкал меня, не целовал, не трогал. На какое-то мгновение мне даже показалось, что ему было больно. Но эта иллюзия быстро прошла. Филу не может быть больно. Тем более из-за такой ерунды.

Я стала застегивать халат.

Ничего особенного. Он хотел получить отчет, и он его получил. Пусть несколько позже, чем я обещала. Но зато именно то, чего он хотел. Мои встречи с Питером. И мои рассказы об этих встречах. Мне вообще-то нужно было пробраться к нему домой. Не думал же Фил, что меня туда пригласят рассматривать коллекцию бабочек?

Теперь пальцы прекрасно меня слушались. Несколько секунд – и вот уже я наглухо застегнута. Впрочем, когда на тебе лишь халатик на голое тело, вряд ли это имеет большое значение.

Руки Фила уже не гуляли под пледом, они оказались сверху, и теперь он тоже обнимал меня, но иначе: кутая в теплую шерстяную ткань, словно укачивая. Что-то коснулось макушки – раз, другой. Это что, он меня целует? Вряд ли. Скорее просто случайно задел подбородком.

– Ты, наверное, голодна? – предположил он.

Я пожала плечами. Я не чувствовала голода. Но, если быть совсем уж откровенной, я сейчас вообще паршиво разбиралась в собственных чувствах. Например, не смогла бы сказать – тепло мне или холодно. Щеки горели будто в жару, но ощутимо потряхивало, как от озноба.

Мы ужинали за большим столом в другой комнате. Фил долго выставлял тарелки, что-то подогревал в печи, которой хватило бы, чтобы накормить всех голодных в районе. Ну да, надо сказать, что район этот благополучный, и голодных здесь не так уж и много.

Впрочем, снова я не точна. Ела я, а Фил сидел напротив и смотрел на меня странным взглядом, значение которого я не могла разгадать. Но пугал он меня от этого не меньше. Я понимала, что сейчас он что-то решает для себя. Что-то, касающееся меня.