И, может, потому, что я так охвачен злостью, я теряю осторожность и соскальзываю в канаву. Канава неглубокая, но края у нее скользкие и грязные, и, очутившись на дне, я спотыкаюсь о корень и падаю. Я не слышу ни треска, ни щелчка, но что можно услышать под таким ливнем? Знаю лишь, что мне больно. Очень. Мои слезы перемешиваются с льющимся дождем. Сажусь и пытаюсь встать, но тут так скользко, и нагрузка на поврежденную ногу причиняет мне сильную, пронзительную боль. И я понимаю, что очутился в безвыходном положении.

– Помогите! – кричу я. Но из-за дождя мне опять ничего не слышно. И я сомневаюсь, что кто-то слышит меня. Так я и умру под дождем, в канаве. Хадсон вернется в палатку, меня там не окажется, и он решит, что я потеснил обитателей какой-нибудь другой палатки, а может, ему будет все равно и он обрадуется, что я ушел, и никто не скажет Конни, что я потерялся, и я просижу здесь под дождем всю ночь, утопая в грязи и умирая от переохлаждения. И я уже чувствую, что весь дрожу.

– Помогите! – пробую я еще раз.

– Привет? – доносится до меня чей-то голос сквозь дождь.

– Да! Привет! Я споткнулся и упал. Пожалуйста, помоги мне добраться до моего лагеря, – прошу я, пытаясь убрать воду из глаз, чтобы разглядеть, кто передо мной. – Осторожно, здесь яма.

Он подходит ближе и осторожно сползает в нее.

Это Хадсон. Потому что кому еще здесь быть?

– Ничего себе! – таращится он на меня. Я весь в грязи, я знаю это. – Что случилось?

– Я поскользнулся, – отвечаю я, отчаянно желая, чтобы на его месте оказался кто-то другой. – Ты можешь привести Конни?

– Не-а, перестань. – Он встает на колени в грязь рядом со мной и обхватывает моей рукой свое плечо.

– Просто приведи сюда Конни, – стою на своем я, но он уже поднимается, держа меня на руках. Мне приходится прильнуть к нему, когда он идет по канаве, и скоро он находит пологий склон, по которому можно выбраться наверх. – Спасибо, – тихо благодарю его я, злясь теперь на то, что он оказался хорошим парнем – ведь он спас меня.

– Ага. Ты в порядке?

Пытаюсь встать на больную ногу, поскольку мы выбрались из грязи и земля здесь более твердая. И теперь это получается у меня гораздо лучше. Просто острая боль в лодыжке. Игнорирую его нерешительное «Пожалуйста, не надо», забираю у него свою руку и направляюсь в лагерь.

– Рэнди, подожди. – Я могу идти, но не быстро, и он идет рядом со мной. – Ты опять упадешь.

– Ну да, потому что я фифа, неспособная поставить одну ногу перед другой, если только не дефилирую по подиуму, верно?

– Что? Нет. Я имел в виду, что ты уже один раз поскользнулся, так что теперь будь осторожен.

– Справлюсь. Знаю, ты считаешь меня слабохарактерным, трясущим кистями стереотипным геем, но я ходил в те же походы, что и ты. – Я не кричу, но говорю достаточно громко для того, чтобы он услышал меня сквозь шум дождя.

– Я знаю, Рэнди. Я просто хотел сказать, что сейчас… скользко.

– Со мной все хорошо. – Теперь я иду впереди, он держится на шаг позади меня, наконец мы добираемся до лагеря и я сажусь у костра.

Конни замечает измазанного грязью меня и подходит со словами: